Можно поторопить события и сказать, что к моменту настоящего Геллерт Гриндевальд спятил, сошёл с ума и сдал свою рациональность внутренним демонам, вылезшим под постоянным давлением, стрессом и натиском тёмных практик. И власти, конечно же. И прогрессировавшей паранойи, что всегда следовала за ней, даже обгоняя. Как и можно поторопить события и сказать, что побеждённый - наконец-то и долгожданно мёртвый - Альбус Дамблдор стал последним спусковым механизмом. Преградой, тормозом, сдерживавшим фактором, провокатором, балансировавшим элементом, кем-то равным и единственным, способным понять, как это бывало в случае великого с великим, гения и гением. Можно поторопиться и много чего ещё сказать, но... имелся ли в этом смысл? Сначала упали бомбы, о которых он предостерегал, затем пал Альбус Дамблдор, а потом к ногам Гриндевальда припал, по факту, весь мир, более не имея щита, способного огородить от единственно-верной истины. Вспышки будут подавлены. Всеобщее благо не за горами. А вы... а вы, пожалуй, взгляните на чудно, дивно, прекрасно украшенный зал и собравшееся разнообразие званых гостей. В честь, разумеется, победы уже упомянутого всеобщего блага.

Не сказать, что Блэки всем составом радовались. О, это ведь Блэки. Как и не сказать, что Геллерт Гриндевальд обращал на это внимание. Не сказать, что Геллерта Гриндевальда данный факт вообще интересовал. Британия - та самая земля, на которую нога немца чтобы так, по-настоящему, за эти годы толком не ступала - теперь открыта ему. Собственному будущему, идеям, новой тенденции, так сказать, благостного геноцида. О последнем не беспокойтесь: публика съест всё, трусы согласятся на что угодно, а Гриндевальд... маджифюрера более ничто не сдерживало. Ему необходимо просто разобраться с войной. Просто поставить всех но свои места. Просто выгнать (сжечь, уничтожить, ликвидировать) тех, кто благому будущему мешает, и всё - вот так просто. Теперь и британцам стоило знать, что более им ничего не угрожало. Радость, праздник, повод собраться и отметить; шумно. В стенах, разумеется, древнейшей из местных семей. Просто потому, что Гриндевальд имел право решать, что так захотел. Показательно, прямолинейно, да и вообще: у Блэков половина сообщества в родственниках, их в стенах так собрать проще. И свою косточку за приём (ну, условно назовём его радушным) званого европейского гостя (правителя?) со своей свитой они, не сомневайтесь, получат. Тут уже дело если не личных симпатий, но уж точно - преференций и родовых амбиций. Ничего личного-с, немцы и англичане не даром наиболее упорные и прагматичные нации Европы. Снова, ничего личного, лишь констатация общеизвестного факта.

Аплодисменты с появлением, аплодисменты с завершением речи. На сей раз Гриндевальд не говорил много, не торопился и не надрывался, но являл собой то вальяжное и победоносное, что бывает при ликвидации наибольшего затора, основного противника. О, нет, он напомнил и уверил - работы предстояло много, ведь враги неизменно жили и продолжали жить прямо здесь и сейчас - о прежней приверженности планам да необходимости магов держаться вместе. Не бояться, не сомневаться, не останавливаться и, конечно же, не забывать, что магия превыше всего. А те, кто несогласны... что же, они умирали прежде, они умирали и сейчас, они умрут - все до единого - в скором времени, как это произошло с Альбусом Дамблдором. Стабильности солнца немецкой тирании. Потому пускай гости пьют шампанское, Блэки переступают через свою некую форму нелюдимости и тщеславия да проникаются что гордостью, что значимостью, что перспективам момента. Им оказали честь, их снова подчеркнули, их лишили истребления не-магами. Великолепно, чудесно, прекрасно, про-ос-с-сто замечательно.

Что бы не творилось у Гриндевальда внутри, сколько бы необузданными и распущенными демонами не смотрели глаза, внешне он всегда продолжать оставаться с собой, держась одновременно с очевидным стержнем, но при этом какой-то необъяснимой лёгкостью, словно бы контролировал сам воздух, дабы тот не создавал ему сопротивления. Или это лишь определение одного из "партийных штабных идеологов"? А, неважно. Геллерту оно понравилось.

Проведя несколько мало что значивших формальных бесед, немец ненадолго оставил разговоры, устроившись у одной из декоративных колонн с бокалом эльфийского вина. Не пил его, то и дело покачивал, неизменно наблюдал за всеми собравшимися внимательным, тяжелым взглядом, сколь много огней в его глазах не отражалось бы. Внешне был здесь, а вот внутренне... Как это случалось с ним всё чаще, был скорее в себе и мыслях о том, какую категорию людей (недо-людей, не-магов?) ему изгнать из благого будущего дальше. Быть может, надавить на новоявленную ООН по своим каналам, или разнести города, или просто начать истребление, как это прежде происходило в лагерях? У не-магов оно хорошо получалось! И, если так, то с чего начать, что будет приемлемо... пропустить ли Британию поперёк очереди? Вы помните, у этого островка особый статус. Музыка, танцы и празднество кругом, Геллерт вписывался в него идеально, таковое и созвав, однако мысли мага контрастом томились в голове, желая накрыть собой всех собравшихся. Чтобы потекло смолой, чтобы копотью осело, окрасив то, что сделали с человечеством и сколько всего уже успели потерять, в истинные цвета. Чтобы свет погас. Но, право слово, лишь наваждение, тем более что немец осознал, что вообще-то стоял вот с этим драккловым бокалом более не один. О, в самом деле.

Засмотревшись, мужчина провалился в собственные мысли, и если бы не раздавшийся голос, то, право слово, ещё около минуты бы точно смотрел, но не видел мир, проворачивая всё под собственным углом. Если честно, за годы сложных манипуляций и простоянного противостояния он отвык от такой жизни. Нет, правда. Все эти диагнозы военным, зависимость от врагов и прочее - мир о подобном пока не знал, ещё не одно десятилетие наверняка не узнает, а сейчас, глядя на некоторую беззаботность, смешанную с напряжением, но вовсе не по вопросам на поле брани, царившую среди собравшихся, оставшись фактически наедине с самим собой - из достойных - даже среди людей, немец ощутил что-то... странное. Спасибо, что его отвлекли и дали о себе знать; очень вовремя, правда. Геллерту было опасно оставаться наедине со своими мыслями, потому что тогда... о, это определенно заканчивалось решениями, в которых другим приходилось опасаться, бояться и дрожать. Но снова уход от темы. Прочь из собственных мыслей. Он обратил внимание на ту, что вернула его в реальный мир, и чуть приподнял один уголок губ.

Мисс Блэк. Странно бы её не знать, совсем странно - почти неприлично, если бы только Гриндевальд действительно таковому следовал - не заметить сразу.

- Гостей утомила война, - а, значит, и политика, и обещания, и речи в изобилии, и всё, что сопутствовало. Большая часть из них никогда не знала, как это - жить свободно и гордо в принципе, но почти все помнили, как это - жить без без войны, даже если гнусно и гордостью под постоянным гнётом. Потому речей Гриндевальда стало меньше, сегодня точно; в них не поубавилось веры, но прибавилось фанатичной удовлетворённости. Для такой публики как в Британии иного не требовалось, разве что пыл немец не сбрасывал: его мир плясал под него, не наоборот. А Геллерт действовал ради мира. Ну, чуть-чуть, самую малость, крошку, малёха для себя (власть - это приятно). Не в чем винить! Извольте любить (и добровольно подчиняться). Суть фразы, возвращаясь к теме, состояла в том, что Геллерт, хоть и являлся вестником благого будущего, всех самых сокровенных идей магов и далее по списку, всё-таки выработал некую ассоциацию себя в войной (борьбой, решительностью); своих речей - с призывом. И пускай война не закончилась, самая сложная её фаза, та, о которой стоило волноваться Гриндевальду, уже осталась позади. Этот вечер, в этом месте, в этой стране - вот единственное обходимое тому доказательство. Мнения, опасения и несогласие сторонних людей более не важны. Они, откровенно говоря, давно перестали иметь для мага должное значение ещё давно. - Они имеют право на передышку, - словам, впрочем, не верьте. И мыслям. Они не о том. Дело ведь в истории, выборе и силе, не так ли? И страхе.

Как и, снова ударяясь в откровенность, вовсе не данная тема интересовала юную Блэк. Проведя большую часть своей около-осознанной жизни, как и войны, в Хогварсте, а теперь имея иные заботы, едва ли волшебница действительного много думала и понимала об... этом всём. Что и хорошо для неё теперь: можно было просто продолжать жить, не отвлекаясь на то, что к жизни не относится, развивая свой скромный опыт до чего-то большего. А уж что мысли на данную тему у Блэк имелись, так это она буквально сразу и сказала. Остального - полутонов, знаете ли, и около-недовольства - немец делал вид, что не замечал. Не стоило требовать слишком многого там, где у такового просто не имелось шанса прежде взяться.

- Наступило время, когда можно говорить о переменах. Для начала - говорить, - голос спокойный, приятный, в меру учтивый и располагающий. - Похоже, у вас имеются идеи на этот счёт, мисс Блэк, - недолгая пауза, взгляд неизменно на неё. - Не желаете ли поделиться ими? Обещаю не осуждать за  новаторство молодого поколения, - безо всякой угрозы. Гриндевальду правда интересно. И полезно. И вы не думайте, он оценил тот факт, что Вальбурга подошла к нему и заговорила. Сделать это сегодня решились... не многие. Особенно если говорить о женской части собравшихся.

Устали от себя, но не устали пытаться скрыть этого от себя же - пожалуй, вот такое определение было самым точным. Самым полным. Но вслух дополнять не стоило. Сказанное юной Блэк оказалось услышано, проанализировано и привело к некоторым выводам. Достаточным, чтобы теперь, скажем, смотреть на неё, а не на гостей, и ждать, пока она продолжит. О, она непременно продолжит, Гриндевальду не приходилось сомневаться. Волшебница не подошла к нему для того, чтобы молчать; и уже только потому, что подошла именно к нему при обилии других магов, пускай даже и знакомых-облупленных - уж точно чтобы не не молчать, уж точно, чтобы не "говорить ради того, чтобы говорить". Всё внимание, как говорится. Немец был настроен великодушно предоставить ей минуту такового, быть может сможет и заинтересовать его на более долгий промежуток времени. В конце-то концов, Британия хоть и небольшая, а маги здесь почти не пострадали от войны, веками жили в некоторой изоляции от континента, несмотря на связи, и теперь среди них стоило навести порядок. Обновить, прочистить, выкрасить, расставить по местам, навести марафет . Определённо, планы на этот остров у тёмного мага имелись, при том достаточно масштабные. Без местных, однако же, умов и палочек было бы весьма странно и глупо пытаться провернуть это всё. Кто знает, может быть юная Блэк могла бы стать одной из этих самых палочек? У Геллерта имелось подобное предчувствия, что-то подобное читалось в её глазах. Однако предчувствия, как и предположений, основанных на наблюдательности и опыте, мало. Нужны факты. готовность. Действия. Пока - авансом за то, что вообще подошла (первый шаг, первое действие).

И, конечно же, ждал не зря: Блэк заговорила. Эмоциональные и откровеннее, чем полагало её воспитание. Куда более... живо и прямо, чем требовалось при её статусе, положении и фамилии. Что, впрочем, Гриндевальда не раздражало. Лишь позабавило и побудило интерес: разговор уже не банален. Быть может даже уже полезен. Вальбурга вполне оправдывала те слухи о её нраве, что разумеется не прошли в том числе мимо немца, теперь знакомившегося с местными магами и их уставом изнутри, лично.

- Вас не устраивает положение волшебниц, - подытожил очевидное. Для того только, чтобы Блэк поняла: её услышали, диалог с ней не завернут с ходу. Дадут шанс развить тему. Вопрос лишь в том, подстегнёт ли это её эмоции, разум или сразу обе плоскости. Каждый говорил том, что наболело, а Гриндевальд слушал и подхватывал. Болело и теперь, слушал и теперь. Иначе бы люди не пошли за ним - слова и ответы должны проникать прямо в душу, оставляя там крюк отклика.  - Но если вы считаете, что лучше братьев и достойны большего, то... что мешает вам изменить положение вещей, мисс Блэк? - он едва приподнял брови, немного наклонив голову. - Магия превыше всего, независимо от того, мужчиной или женщиной является волшебник. Магия в них одна и та же. Значение имеет лишь процветание этой самой магии. А если человек способен добиться процветания, то важны ли... нюансы? - приглашением продолжить; вне столкновения о тот факт, что Вальбурга  юная и, похоже, неравнодушная к миру (и себе) женщина, а он - сильнейший  из мужчин, что уже по факту на прямой пути подчинения всего мира (чувствуется разница, не так ли?). На удивление, немец говорил более чем просто. И даже почти кривил душой. Он не был против традиций и консервативных взглядов, однако считал, что по большей части они и закинули всё магическое сообщество туда, где то находилось до его появления - на гране вымирания, забитое, закрытое и помешанное на формальностях. А Гриндевальд боролся не за формальности, он боролся за власть и за магию. И даже если бы хотел стать исключительным традиционалистом, то наличие в его окружении - ближайшем - такой ведьмы как Винда Розье не делало бы его потуги релевантными. Геллерт верил и исходил к тому, что видел и к чему мог прикоснуться. Он видел женщин, что способны воевать и думать. Видел мужчин, неспособных это делать. Видел сильных мужчин, слабых женщин, сильных женщин и слабых мужчин. О, магов осталось слишком мало, чтобы перебирать: в его вселенной, в самой идеальной её части, над личным и эгоистичным, всем правила магия, не разделенная, единая и подчинившая себе весь прочий мир. Без формальностей. На раз, два, три, как и полагалось фаталисту до мозга костей.

Отредактировано Gellert Grindelwald (2019-06-07 15:15:44)