[indent] Когда Мол присаживается на край его стола, достаточно поздним вечером выходного дня, сдвинув от туда кипу газет и журналов, Артур лишь выгибает вопросительно бровь. Молча. Для нее это лучший индикатор его заинтересованности в подобной наглости. Он пытался работать, правда пытался, только в голове у него хаос из мыслей, желаний и страхов. В голове у него полный бардак, потому что он все это время обманывался, ошибался и позволил себе заблудиться в эмоциональном лабиринте. Это внешне он неприступная крепость, что спокойно смотрит на то, что творят Кобб, Мол и даже Имс, а внутри все переворачивается, потому что старые воспоминания накладываются отпечатком на новые ощущение и предчувствие бьет набат, предостерегая.

[indent] Поэтому, когда Мол присаживается на край его стола, и смотрит таким внимательным взглядом, Артур понимает, что она пришла не для того, чтобы рассказать об очередной сумасшедшей идее своего супруга. Он слишком хорошо знает подругу детства, чтобы не отложить работу на потом, которое так и не наступит для него. Ведь, Мол не приходит просто так к нему, не теперь, когда у нее есть Кобб, когда она так же одержима снами как и он, когда они на той волне счастья, что можно поверить, они не замечают иных. Но, она замечает, потому что знает своего друга детства так же хорошо, как и он ее.

[indent] Даже когда Мол молча смотрит, Артур сдается и задает единственный вопрос, который должна была задать ему она сама. Координатор умеет читать между строк то, что каждый хотел бы спрятать, и не важно, написано это черными чернилами или напечатано белыми буквами на белой же бумаге. Он хорош в том, что делает. Как и каждый из их команды, потому что иного не потерпел бы. Ему нужны лучшие, как и лучшим нужен он сам. Взаимная, погубная, связь. То, чему он с трудом может сопротивляться, то что с трудом поддается личному контролю, когда он видит чужие глаза, которые пристально смотрят, в которых горят огни прошлых их вылазок. Когда-то все было иначе. Когда-то, все казалось таким простым, что сейчас злость поднимается в душе. Не на Мол, она не при чем, она просто создала ему личную вероятность, и толкает с края, но не в обрыв саморазрушения, а на встречу спасению. А, Артур слишком устал быть идеальным и держать руку на пульсе событий и системе координат для все. Порой, даже координатор должен сбиться с пути, чтобы найти новые ориентиры в жизни.

[indent] M a k e  my heart a better place
Give  m e  something I can  b e l i e v e

[indent] Он слишком хорошо знает его, чтобы делать вид, как будто ничего не было. Но, что мешает немного притворится и угомонить собственное желание выяснить все. Тогда, они оба выполняли приказы, тогда, они оба были подневольными и следить было всем их заданием. Следить, а не сближаться, наблюдать, а не спать, контролировать, а не влюбляться. Артур не готов задавать вопросы насколько все было правдивым в том, что у них было в прошлом, потому что проще это прошлое закрыть под грифом секретно и «забыть» в самом дальнем углу сознания, в том сейфе, ключ от которого потерян где-то на переходе между уровнями сна. Это не важно, как не важно очень многое с тех пор.

[indent] Сегодня, они оба в свободном плавание, оба равны, без спецслужб и кипы не заполненных ровным почерком бланков и отчетов у психолога и начальника. Сегодня, им не нужно размениваться на банальное «как дела, мистер?» чтобы поддержать разговор, потому что теперь иные цели. Артуру хочется в это верить, потому что садясь в машину, предварительно закинув сумку на заднее ее сидение, он хочет верить, что у них есть это настоящее, это самое сегодня без оглядки на прошлое. Похоже ли это на ошибку? Чертовски, но Имс слишком прекрасная ошибка молодости и горячего сердца, чтобы не повторить ее вновь. Главное, не начать копаться в прошлом, не разбираться в том, чья правда была правдивее тогда, когда было слишком много ограничений и правил. А, еще, банально, но не хочется всей этой глупости вроде «помнишь, как было раньше», потому что он устал от воспоминаний, устал от того, чтобы помнить, не имея возможности повторить, наложить новые отпечатки на старые воспоминания, переписать из оттенок, их глубину и ощущения. Когда имеешь дело со снами, нужны маятники реальности, дабы помнить, что есть что.

[indent] Они оба слишком живые для мира воспоминаний, а горящие глаза напротив слишком многословны, чтобы игнорировать их посыл. Возможно, Меллори права, Артуру стоит отдохнуть, сбиться с ровного ритма биения сердца, и отдаться на волю чувств. Возможно, поэтому, сегодня на нем не костюм тройка и строгий галстук, а джинсы да рубашка, не считая куртки больше похожей на блейзер. Ему так комфортно, потому что застегнутый на все пуговицы он только тогда, когда «надевает броню» пряча сердце. А, эта поездка должна наоборот принести позитив, а не сплошной негатив. Он хочет в это верить. У него намерение в это верить, о чем он и сообщает выбрав подобный наряд, пусть даже в кажущейся скучной черно-белой гамме. Это его предложение «давай попробуем» потому что он знает, Имс тоже устал от воспоминаний.

[indent] Так, зачем мучить друг-друга прошлым, когда вот оно, настоящее. Под колесами их автомобиля, где нет иных действующих лиц, да и прошлому место лишь в виде того, что когда-то было и замерло в ожидании продолжения. C городом, что вырастает на горизонте памятником новых возможностей, и наказом друзьям "звоните только если будет апокалипсис". Так, может, вот он их второй шанс?

[indent] [indent]  There's a fire starting in my heart,
Reaching a fever pitch and it's bringing me out the d a r k
[indent] Имсу удается, впрочем как и всегда до этого, невозможное. Ему удается вызвать удивление на лице Артура, замешательство и почти гнев, но в то же время заставить качнуть головой и усмехнутся тому огню, что тот видит в глазах британца. Выкинуть телефоны всегда казалось лишь формой слов, букв, но не дословным пониманием дела, как это делает имитатор, избавляясь от лишнего, как ему кажется. И ведь не бросится вон из машины, спасать разлетевшийся по асфальту аппарат, потому что в машине остается важное и самое главное. И, кажется, именно в этот момент до Артута доходит насколько тонкую работу провела с его жизнью Меллори, просто потому что знала, как нужно сделать и что будет лучше для ее друга детства. А, может, просто желала избавиться от нудного голоса с американским акцентом, который призывал бы ее к разуму и логики, к тому, что важно понимать и разделять работу и личное, не становится одержимым сноходцем, ибо это приведет к краху. Артур умеет быть занудой, но не тогда, когда Имс так улыбается.

[indent] Он мог бы оттолкнуть, призвать к диалогу, но совершенно этого не хочет делать, когда Имса разом слишком много в его личном пространстве. Объятья британца по жару сравнятся с невыносимой пустыней Афганистана, когда единственной здравой мыслью было убить или умереть самому, а ненавистный песок оседал пылью на зубах и в глазах, делая и без того не легкую службу еще более сложной, когда на базе мысль «убить» сменялась другой «хочу домой», но приходилось стиснув зубы, скрипя песком идти на утро на выжженные солнцем улицы и защищать демократию. Но, сейчас, затерявшись в городе миллиона возможностей, среди миллиарда номеров отеля и закрытых дверей, Артуру невыносимо хочется жить. Цепляясь до следов на плечах, которые он не оставил без внимание после, когда первая волна страсти схлынула, ему хочется жить, не помня выкинутого в окно мобильного, обещаний больше не попадаться на улыбку британца, и забыть все, что было в прошлом. Ему просто хочется наслаждаться этой близостью и помнить лишь ее. Эгоистично выбрав себя, против всего мира и обязанностей, не позволяя ревности и прошлому всплыть в думах о том, скольким доставались столь жаркие объятья между их последней и нынешней близостью. Это не важно для координатора, который выбирает здесь и сейчас как единственно верный и правильный.

[indent] Имс умеет быть убедительным, и в этом мало у него конкурентов, как и в звании лучшего имитатора на всех континентах. Он искусный вор, еще более искусный лжец, но именно сейчас он самый честный любовник и Артур верит в каждое не высказанное им слово, в каждое касание как и в обещание, что все под контролем, когда они спускают последнюю наличку в казино в погоне за призрачной победой, не замечая сразу то, что истинная вершина уже достигнута, победа она вот, в руках, плавится в жаре желания и недосказанности, которая не требует ничего кроме честности. И когда имитатор перестает лгать, координатор сдается этой правде, чтобы упасть в нее с головой, позволить страсти омыть берега собственно сознания и понять насколько заблуждаются те, кто считают, что нет ничего интереснее изучения сна. Реальность, самая обычная полная серых будней и выцветших красок способна удивить всей своей яркостью бытия, когда прошлое остается за закрытыми дверьми номера отеля, одного из тех, что стоят в городе привлекающим своими огнями и манящими вывесками моментальной фортуны. Город дураков потерявших голову от погони за мечтой.

[indent] Артуру слишком хорошо, чтобы покидать приятные объятья одеяла и подушки, но настойчивые касания все же вынуждают сменить позицию и голос Имса доносится до сознания и едва его касается бархатным перекатом британского акцента. Чертовски сексуального акцента, слушать который Артур мог бы вечно, особенно в купе с пальцами в своих коротких волосах, которые направляют. Того самого британского акцента, который столько времени бесил американца до стиснутых зубов, потому что хотелось слушать его совершенно в ином контексте. Делало ли это желание координатора более рассеянным на работе? Отнюдь. Это лишь подстегивало его быть более внимательным к деталям. Зато теперь, он мог насладиться этим перекатом и улыбаясь куда-то в мягкость подушки притворяться все еще спящим.

[indent] - Пока не заслужил...

[indent] Он сдается манипулитивным действиям Имса и все же выдает ответ на озвученную раннее фразу, тем самым признавая, что уже и не спит. После короткого сна и полной доказательств ночи, голос Артура звучит хрипло, и тихо, в нем отчетливо читается французский акцент, от которого пришлось избавляться когда он был подростком и жил в Америке, но сейчас ему плевать на то как он звучит, потому что не перед кем ему надевать маску идеального координатора, вечно держащего руку на пульсе событий будь то работа, личная жизнь или сны. После сна он помят, небрит и взъерошен, но наблюдая за любовником, он может с уверенностью сказать, что столь же доволен как и сидящий имитатор, который захватил в плен его ногу и судя по действиям не собирался даже отдавать ее.

[indent] Возможно, им и «им» правда стоит дать второй шанс отпустив прошлое. Именно об этом думает Артур не спеша выпивая свой черный кофе и наблюдая за таким привычным и совершенно новым Имсом. Им предстоит многое понять друг о друге, ведь ряд привычек все же изменился, чего стоит выходка с казино или телефоном, но о многом можно и молчать, ведь это многое разделено общим прошлым в которым было слишком много работы. У них в карманах снова достаточно денег, чтобы взять этот город на слабо, только американцу не хочется всего этого, не хочется зависать в казино просиживая там штаны, вместо того, чтобы подумать о куда более приятных вариантах времяпрепровождения. Например, о том, что хочется поцеловать Имса, снимая с его губ вкус его напитка, и координатор подается вперед, увлекая любовника в легкий, полный намеков и типичной для них красноречивой недосказанности поцелуй, чтобы отстранившись заглянуть в глаза и улыбнуться, едва ли не копируй его улыбку, которую еще позавчера жаждал стереть с губ хорошей дракой. Оказывается, можно и поцелуями, о чем он заставил себя забыть.

[indent] Им и правда есть о чем поговорить. О том, почему между ними легли континенты, почему им пришлось разойтись и заниматься своими делами самостоятельно. Им об очень многом нужно поговорить словами, а не действиями и поцелуями, но привлекая к себе имитатора ближе, он не хочет сейчас говорить, потому что то не досказанное, оставленное на десерт года тому назад требует своего в каждом касании, каждом жесте и поцелуе. Они поговорят. Возможно. Позже, когда восстановят сбитое дыхание, когда связки перестанет саднить от хриплых коротких выдохов и когда настанет время для диалога. Не раньше. А, пока что, он повторяет вчерашний путь ладоней языком,и рассказывает о том, что можно соскучится даже за время завтрака, особенно если до ночи доказательств было слишком много одиночества, слишком много вопросов себе и ночи, снам, которые так и остались без ответов. Вопросы, которые придется озвучить, когда настанет время для разговора словами, сидя друг напротив друга, чтобы смотреть в глаза и не бояться правды, что будет произнесена.

   Ich hab’so lang nach dir gesucht
[indent]Ich kann nicht ohne dich

[indent] Ему хочется пропасть, чтобы никогда больше не отсвечивать на радарах чужих сновидений, никогда больше не заниматься этой работой. Он мог бы. Он смог бы, в этом Артур уверен так же, как и в том, что Меллори с Домиником совершают в этот час очередную глупость во снах. Но, не хочет. Если бы он ушел из этого бизнеса, если бы затерялся среди серых будней мира без риска, он не поймал бы второго шанса с Имсом. Он смог бы жить без этих попыток собрать все воедино, собрать чужую жизнь из обрывков записей, чтобы создав типично идеальное досье опираться на него, ведя работу во снах. Он смог бы без шпионских игр в простой повседневности, пусть это и было бы лишь существованием, а не жизнью в полной мере. Но, тогда не было бы этих жарких объятий, не было бы столь серьезного взгляда имитатора, и его крепких рук, гуляющих по телу, заставляющих забыть не только мелочи, вроде «когда он успел развязать халат?», но и более глобальные вещи. Эти руки, как и крепкие мышцы под загорелой кожей, украшенной чернильными росчерками татуировок, в купе с размеренными движениями на встречу достаточный повод, чтобы забыть даже себя, отдаваясь лишь их власти, но не падая при этом в бесхребетность бытия. Артур равен Имсу, пусть даже имитатор и кажется больше по сравнению с ним.

[indent] Координатору всегда нравилось это в британце. Нравилось касаться, чувствовать силу, которая столь же обманчива как и его видимая хрупкость. Имитатор лишь выглядит слишком во всех понимания, а на деле, как глина в податливый руках, когда дело касается работы, хоть характер у него такой же стальной, как и крепкая хватка на плечах и бедрах, от которых даже английский выпадает из памяти. Артур знает, помнит, каким бывает Имс, как просто носит маску других, как ловко прячет под ней себя, и радуется тому, что сейчас он настоящий, живой, непредсказуемый и горячий. Ему достаточно лишь пару штрихов, чтобы убедиться в том, что это не очередная ловушка собственного подсознания, которые он годами обходил стороной. Ему хватает нескольких деталей, чтобы убедиться и цепляясь сильнее хрипло шептать на французском. Единственном языке, не считая языка тела, который красноречивее любых слов. В страсти он всегда признавал лишь эти два языка. Тело как средство рассказать и показать, французский как метод донести детали, шаловливые и шальные, горячие подробности того, что и так очевидно. С Имсом не нужно лишних мыслей, он сам как одна сплошная мысль, желание и искушение, которому хочется отдаться ровно настолько, насколько хочется и взять. Британец слишком хорош собой, так что, Артур просто падает в страсть, теряя счёт времени и контроль. Непозволительная роскошь для координатора. Неслыханная наглость и пренебрежение в его профессии.

[indent] Артур задумчиво наблюдает дым от чужой сигареты, лениво прослеживая ее танец к потолку. Он не говорит ничего пошлого, что могло бы сорваться с губ укором Имсу. Не видит в этом ни единой причины и повода. Они не супруги, имеющие друг на друга права. Они любовники, что решили приступить прошлое, болезненное расставание и разрыв в несколько недосказанным фраз, в пару невысказанных эмоций и множества вопросов без вариаций ответов. Артуру не нужно это все. Приняв решение ещё там, в доме у Кобба, он не хочет изменять ему сейчас. Как не хочет отвечать на ряд вопросов, но это уже личный эгоизм. Имс имеет право знать. Возможно, потому что у них тогда было все, или лишь иллюзия того, что это было, а может потому что он спрашивает вот так, напрямую, не обходя сложную тему десятой дорогой, не подбирая смягчающих острые углы слов. Спрашивает с ходу, без подготовки, словно наносит очередной свой удар в солнечное сплетение.

[indent] - Полгода. В основном, по допросным. После, последнее дело.

[indent] Слишком ровным и спокойным голосом, словно эти полгода не были личным адом для него, во время которого правительство сделало все, чтобы убедить координатора в простой истине - он ошибся, приняв чувства на веру. Агенты поработали на славу, загоняя под кожу сомнения, вопросы интимного характера, вбивая в сердце гвозди своей искажённой правды и не веря в то, что их не предал и не продал свой же. В это сложно было поверить. Им казалось будто они знают, что сблизившись настолько сильно с имитатором, невозможно остаться на тонкой границе лояльности, когда соблазн излишне велик. Но, они не понимали много. Не ведали, что двое агентов просто оказались пленниками чувство, а не интриги. Впрочем, зерно сомнений едва не проросло в собственном сознании, но координатор вовремя его подавил. Восстановил собственное имя, для чего пришлось идти на крайний риск, и не поддался искушению свалить в мирное существование, полное напоминаний о прошлом. Он ушел после той операции, которая ещё на долгие десятилетия останется под грифом «совершенно секретно». Слишком много тогда было поставленной на кон, слишком рискованно было само начинание, и возможность ликвидации как единственный способ сохранения чужой тайны. Но, хорошими агентами не принято разбрасываться. Поэтому, он ушел, нашел способ исчезнуть, растворится. Не зря же он был лучшим координатором и спал с лучшим имитатором, от которого перенял пару фишек, для того чтобы выжить в аду, устроенном собственным правительством, прогнившим в недоверии даже к собственной тени.

[indent] Это Имс тоже имеет право знать. Не потому что виновник произошедшего, а потому что когда-то у них было больше, чем полная страсти ночь и просто шикарный секс без обязательств. Когда-то, они перешагнули через запреты, поддались соблазнам и рискнули отдаться чувствам на грани того, что для других лишь иллюзия возможностей. Когда-то, они смело могли произнести «люблю» которое сейчас даже не витает в воздухе подобно дыма от сигареты Имса. Он чувствует напряженную ладонь на своем боку и успокаивающе гладит по линии татуировки. Ее не было, когда он последний раз видел Имса обнаженным. Тогда, этих узоров вообще было на порядок меньше, и сейчас, спокойно лежа на его плече, Артур может изучать их, и запоминать, для того, чтобы оказавшись один на один с собственным подсознанием быстро найти дополнительные несоответствия проекции реальности. Имс изменился. В нем все стало как будто иным, более отточенным, более резким и жестким, но одновременно с этим появилась и сила, которая уравновешивала импульс его мысли.

[indent]- Мне не важно почему, - на деле должно быть произнесено «я не хочу знать почему ты ушел», - Но, ты мог сказать.

[indent] Артур умеет быть ровным, правильным, и так же легко выбивать воздух из легких хуком справа. Но, он не упрекает, о чем Имс прекрасно может понять по ровному тону, по спокойствию, которое излучает американец, продолжая запоминать излом линии новой татуировки на таком родном теле. Просто, он говорит, что можно было обойтись без чувства вины, без множества вопросов самому себе и миру, без той боли, что окутывала его сердце льдом. Этого все можно было избежать, просто произнеся одну единственную фразу тем утром, когда Имс скрылся за дверью их спальни и более не переступил ее порога, тогда у координатора было бы время подготовится к визиту своих. Но, что было то было. Куда важнее иное. И, приподнявшись на локте, перестав чертить линии и буквы на чужом теле, он ловит его взгляд, заставляя не отводить. Это тоже привычно ведь для британца, когда Артур смотрит вот так, в упор своими темными глазами.

[indent] - Меня интересует, что у нас сейчас, Имс.

[indent] Вот эта фраза уже как тот самый хук, который не ожидаешь от выглядевшего слишком хрупким мужчины, который обманчиво тонок и всегда в броне из костюма. Поэтому, он терпеливо ждет, ответа, дает время решить, но не сводит взгляда. Потому что ему нужно видеть правду, знать и понять, что с этой правдой делать дальше.

[indent] Говорят, первым не всегда удается стать лучшими. Испытатели, те, кто отрабатывает все погрешности системы, каждый ее «баг», каждую ошибку и выносят свой вердикт, годно или нет, работает или переделывать. Им суждено быть той самой лакмусовой бумажкой, которая определяет где стоит рисковать, а где лучше от опрометчивых идей держаться подальше. Говорят, первым достаются все шишки, все сложности системы и все косяки разработчиков. Но, никто и никогда не расскажет, как это закаляет характер, заставляет изворачиваться, даже во снах, чтобы создать свою реальность. Никто не расскажет, каково это, когда создаешь из ничего целый мир, когда обмениваясь с кем-то частичкой себя получаешь в ответ тоже, или даже больше. Никто не расскажет, что можно испытать, и каков э о соблазн. Насколько опасна та грань, на которую их когда-то выбросили, дав возможность творить, следить, наблюдать и шпионить. Куда без старых игр в пароли и явки, где каждый собственный шаг больше похож на ход по шахматной доске, чем на движение по лезвию штука.

[indent] Артур помнит все. То ли отличная память тому причина, то ли нежелание забывать то, что было, но он помнит каждый шаг, каждую отработанную схему, и каждый отказ собственного сознания подчиняться. Для того, чтобы научиться раскладывать на составляющие части чужие души, нужно было разобрать до последнего винтика собственную. Об этом тоже мало кто говорит, хотя бы потому что мало кто вообще хочет знать, какой это труд быть первым, быть лучшим. Координатор знает, потому что он стоял если не у истоков этого движения, то в рядах первых, кого привлекли для разработки и работы, для обмена опытом и создания новой реальности. Не спрашивали, не давали выбор, просто поставили перед фактом, вручая приказ. Высшим эшелонам власти всегда было плевать на простых подчинённых, пусть даже у этих подчинённых за спиной оставленная лишь вчера война. Он помнит то ощущение, которое поселилось под сердцем, когда он отказался создавать миры для других. Выбор, где нет смерти в прямом понимании этого слова, но есть разум, осознание необходимости. Выбор, который он сделал, став ночным кошмаром для слишком многих. Для начальства, потому что требовал лучшего, для команды, потому что задирал слишком высоко планку, для конкурентов, что со временем стали ненавидеть даже парфюм, которым пользовался координатор, для клиентов, кого он просто считывал. Кошмаром, который сам испытывал нехватку лучшего на свете кадра. Никто не мог сравнится с Имсом в имитациях. Даже Кобб, лучший извлекатель уступал в ловкости рук британцу. Никому не дано было превзойти того, кто за секунду менял маски, переписывал себя в соответствии с необходимостью реальности, куда они попадали. Имс был лучшим. Имс, когда-то был не с ним.

[indent] Артур помнит, как проснувшись утром понял, что былого не вернуть, осознав, что на привычных местах не лежат вещи имитатора, он вынужден был столкнутся с реальностью, которая выбивала из лёгких воздух жёсткими ударами перчаток с усилителями, от чего приходилось на грязный пол бытия сплевывать собственную кровь, вместе с выбитым коренным маляром. Он слишком хорошо помнит ту боль, то одиночество и необходимость быть, чтобы дать Имсу уйти от ответа, и все же, британец слишком хорош в том, что однажды стало для него образом жизни. Имитировать других, имитировать спокойствие, контроль над разрушением. Имс чертовски хорош в том, что делает, подходя ко всему с британским шиком и педантичностью. Артур помнит и эту обманчивость, что даже его ввела в заблуждение в первую встречу, когда их представляли друг другу, когда смешивали в гремучий коктейль чужую кровь. Имс хорош во всем, только не в попытках закрыться от него сейчас. За закрытыми дверьми, со сбитыми простынями в следах жаркой ночи и утра, они оба обнаженны не столько физически, сколько душой, как оголенные провода, искрят правдой, что проходит по самым чувственным точкам принося с собой не новую боль, а облегчение. Правда однажды уничтожив их как пару приносит теперь освобождение и облегчение.

[indent] Координатор устраивается на бедрах имитатора и упирается раскрытыми ладонями ему в плечи, наблюдая за самодовольной улыбкой Имса, той самой улыбкой, которую всегда хотел стереть сначала губами, а после хуком. Его ведет от этого голоса, от хрипотцы, что любовник так профессионально добавляет в голос и впрыскивает в его кровь новой волной адреналина и возбуждения. Чертов британец, слишком хорош, чтобы просто знать это, ему как будто необходимо извести одного американца, довести до состояния абсолютно отключенного сознания, чтобы не задавал таких вопросов или не смотрел так. В целом, Артур даже не против, в целом, он всегда рад быть с ним вот таким, пьяным от желания, от страсти. Ему не нужны бескрайние реальности снов, одержимость лимбом или возможностями, которые открывает мир сновидений. Ему не нужно искушение снами, потому что он давно уже искушен, давно уже крепко сидит на единственном наркотике, который допустил в свою жизнь, и без которого настоящее вообще кажется на пару тонов серее и скучнее. Британец забрался не только в штаны к нему, но и в личную систему ценностей, в душу, пустив там корни. Вырвать невозможно, уничтожить - значит умереть самому. Имс даже сейчас сплошное искушение, протяни ладонь, коснись его и бери, но Артур лишь мягко гладит мужчину по щеке, наклоняется и почти целомудренно целует. Взять свои желания под контроль почти невозможно, но он справляется, не переступая через них, а идя с собственной жадностью на компромисс.

[indent] - Я хочу правду, мистер Имс.

[indent] Он мог бы сказать «хочу тебя» и это было бы тоже правдой, это привело бы к очередному раунду сорванного в экстазе голоса, когда инстинкты берут свое, когда желание единственная путеводная звезда. Он мог бы сдвинуться чуть вперёд, выбрать удобный вариант и медленно придаться новому этапу доказательств правды друг другу, не высказанных слов, оборванных выдохов и вдохов. Он мог бы привлечь Имса ближе или держать на расстоянии вытянутой руки, ведя сейчас в наслаждении. У Артура было множества вариантов, но, выпрямляясь, он лишь смотрит на него, оценивает красоту, его тело и берет себя в руки, оставшись верен словам. Ему нужна правда. Понимание того, что будет дальше, что может быть вообще у двух бывших агентов, что остались в списках актива своей страны, но давно уже не служат ей, потому что были преданы [не важны детали того, кем или как]. Факт предательства доказан, больше им нечего дать своим флагам. Артур встаёт, легко, словно кот ступает по постели, дальше, на пол, чтобы оказаться на расстоянии чуть дальше чем вытянутая рука, обернуться и посмотреть, вновь оценивая вид чужой красоты, чужой сексуальности со следами своих невысказанных откровенний. Опустившись в кресло, сбросив с него на пол по одному своему и Имса, ботинку, Артур остаётся невозмутимым, хотя дай повод, сорвется в страсть не выдержав откровений. Но, сделка со своим «хочу» достаточный повод, чтобы удержаться на грани и задать вопрос вновь.

[indent] - Что у нас сейчас, Имс?

[indent] И в том, как звучит это самое «сейчас», подчеркнутое интонацией, взглядом, чужой и своей наготой, слишком много несказанного, слишком много «что будет потом, Имс?» и страха. Артур боится, что закончится Вегас, что короткий отпуск подойдёт к концу раздавшимся, совершенно неожиданно, звонком стационарного телефона у постели и официальным тоном на том конце, что их затерянных за закрытыми дверьми найдут и призовут вновь на работу и вся эта страсть останется в номере, где-то в штате Невада. Вот что значит его «сейчас». Артуру нужно понимать, позволять ли себе думать и надеяться, или просто течь по течению этой возможности и не позволять себе сцсли о том что наступит после.
When we love, we lie
When we talk, we hide
Maybe I'm searching light

There's a memory of how w e used to be
That I can see through the flames
I am hypnotized as I fantasize
Forgetting lies and p a i n

[indent] Артур боится пошевелиться, неотрывно следя за движением Имса. Ему страшно. Страшно было озвучивать вопрос, требовать ответ, знать правду. Страшнее, чем там, на войне, где все казалось таким простым и понятным и единственный страх был страхом смерти, не успеть запланированного - не встретить пьяным день где-то на краю вселенной, не помня как туда попал, или выиграть состояние в лотерею, купив билет на последние деньги. Мелочи, которые составляли жизнь каждого простого человека. После, было уже не до мелочей, а там, когда в руках грелся приклад автомата, мелочи были его якорем. Впрочем, сейчас для него якорь изменился, вон он, на постели, лежит во всей красе, как ленивый хищник перекатывает мышцами под загорелой кожей и соблазняет. И страшно знать, что этот хищник может встать и уйти потому что они ничего друг другу не должны. Жаркая ночь полная сорванных стонов не более чем ночь в Вегасе, где так просто подменить понятия и принять провал за улыбку Фортуны. Поэтому, координатор даже дышит через раз, напряженной пружиной сидя в кресле. В голове слишком много вариантов развития событий. Чертова работа, которая въелась не просто под кожу, а в саму ДНК, считать, изучать, понимать до того как все будет уже разрушено, чтобы предотвратить катастрофу и уберечь команду. Координатор должен уметь думать даже в самой паршивой ситуации, уметь собраться тогда, когда паника и страх душит. Он знает это все, сам вбивал эти правила в юные головы, но сейчас это не работает, поэтому он натянут, напряжен и ждет правды как приговора.

[indent] Он не сводит взгляда, жадно впитывая каждую черту, каждый перекат мышц, чтобы помнить, чтобы не забывать. В их профессии помнить где тонкая грань реальности очень важно, и вот она, его реальность, во плоти, прекрасен, соблазнителен, и соткан словно из сплошного искушения. Так что француз смотрит, запрещая себе большее. Смотрит, чтобы помнить все, и однажды, оступившись во сне, не спутать проекцию с реальностью, не поддаться соблазнам подсознания. Сноходцы всегда под риском оказаться запертыми в собственных иллюзиях, особенно те, кто слишком увлекается реальностью бесконечных возможностей, где единственное ограничение собственные  правила приличия или фантазия. Артур знает об этом. Артур проходил через подобное, когда искал себя в осколках прошлого, в боли, которую причиняли сломанные ребра, когда за физическим изнеможением пряталось душевная боль. Поэтому, он смотрит и боится обронить еще хоть слова .смотрит так, словно одет в один из своих знаменитых костюмов, застегнут на все пуговицы и удавка в виде галстука сдавливает горло. Словно, это он одет сейчас, а не Имс натягивает джинсы и не смотрит, словно боится. Вот только чего, координатор не в силах понять. Правды? Осуждения? Молчаливого укора? Еще шаг и он запутается окончательно. Терять так просто голову слишком большой соблазн. Поэтому, он молчит и слушает.

[indent] Слышит как щелкает зажигалка, как горит тонкая папиросная бумага, как Имс делает глубокую затяжку. Артур готов поклясться, что даже слышал как падает пепел в пепельницу, и прикрыв глаза погружает в голос. Чарующий, сильный и крепкий голос того, кто способен вести за собой, если уметь слушать, если он хочет сам. Имитатор слишком хорошо владеет его душой, чтобы не вить из нее веревки, но это и не важно. Потому что координатор готов дать ему больше. Только плата лишь правда. Мелочь, если подумать.

[indent] - Ждал скандала? Прости, если разочаровал, - губы француза кривит горькая усмешка, но в ней легкость, нет тяжести раскаяния, нет сожаления о том, что было.

[indent] Эта была шикарная ночь воспоминаний, когда на старые раны накладывали новые повязки пропитанные бальзамом нежности и страсти, убирали следы собственной боли, просили прощения оба. Эта была прекрасная ночь полная именно воспоминаний, когда истосковавшись друг по другу, они вспоминали какого это было, тогда, - вот так, предаваться необузданной страсти, сносить на своем пути мебель, срывать друг с друга одежду, пьянеть от запаха и желания, а потом просить еще и еще. Ночь полная воспоминаний закончилась, сменилась ленивым утром, робким не произнесенным вслух «прости меня» и «прощаю» и перетекла в день, полный сомнений. Что ожидал Имс в ответ? Что его оттолкнут, что укажут на дверь или что не захотят видеть? Вся напускная холодность Артура ведь броня, искусна сотканная из боли прошлого броня, когда он обещал себе больше не верить никому. Только, в это «никому» так и не вошел один чертов британец. Время сожалений прошло, как прошло время воспоминаний. Что у них впереди? Неизвестность, пустота, которую можно заполнить самим именно тем, чем хочется. Чем кажется правильным. Для него правильно одно и давно это все решено. Раз так сложились звезды, к черту аккуратность и сдержанность. К черту жизнь полную сожалений и контроля. Он не железный, он тоже устал от прошлого и боли. Поэтому, Артур поднимается и подходит к Имсу. Близко. Слишком близко для того, чтобы отняв сигарету затянуться и выпустить дым в сторону, чтобы посмотреть в глаза и не замечать собственной наготы, чтобы поймать этот взгляд и не позволить отвести глаза. Не сейчас. Хватит бегать и страдать. Они не подростки изнеженные романтикой и бунтом гормонов. У каждого за спиной свое прошлое, у них за спиной они. Так что можно кое что поменять. Он услышал главное и страх отступил. Он услышал то, что должно было прозвучать. И прислушиваясь к чужому голосу, он оценивал его не как любовник, а как тот, кто тонко чувствует ложь. Имс ведь сам его этому научил. Как однажды, Артур поделился с ним секретом все держать под контролем.

[indent] Сигарета безжалостно смята в пепельнице, сгорбленна под весом тонких пальцев, а в глазах спокойствие и решение. За них двоих, потому что он чувствует, Имс отдал ему на откуп это решение, право распорядиться собственной жизнью, словно плату за осколки тех отношений вогнанные в душу. И Артур принимает эту плату. Принимает молча, потому что время слов еще наступит. Сейчас же, он тянется к родным губам, оставляя на них нежный поцелуй и гладит по скуле.

[indent] - Больше никаких секретов, - выдыхает он по теплой кожи горячим дыханием, оставляя влажную дорожку поцелуев. Возможно, не самый лучший способ ставить свои условия, но они сами создают условия. Сами решают когда, как и почему. - И никакого сомнацина в качестве снотворного, - ладонь опускается на сердца и спокойный шепот звучит жестче приговора. Он не потерпит такого расточительства. Он видел, до чего это может довести, а одержимость не их конек. - Не надо держать меня здесь, - пальцы касаются висков, скользят по плечам и рукам, и Артур кладет их на себя, как призыв «держи меня лучше в своих руках». - Я не хочу повторять прошлое. Не хочу начинать сначала, - признание, которое должно быть произнесено. Хотя, он не должен говорить его смотря теперь снизу вверх на британца. - Я хочу продолжить. В то утро ты покинул нашу спальню, - ладони проходят по крепким бедрам, обтянутым грубой джинсой. - Так допустим лишь одно — ты все таки вернулся обратно, с завтраком в постель, с не лучшим кофе в моей жизни, зато без приказа шпионить друг за другом. Мы свободны от прошлого Имс, как свободны от чувства вины. Я хочу жить настоящим.

[indent] Последние слова теряются в шепоте по коже, в почти целомудренном касании губ, чуть выше линии пояса не застегнутых джинс. Страх отступил, координатор более не неприступная крепость, и будь он в ином расположении духа, пошутил бы на тему истории и того, что Великобритания опять потерпела поражение перед Францией. Но, так он шутил там, в прошлом, когда было все немного иначе, и когда он гордо носил звание офицера американской армии. Теперь, он другой, как и Имс не служит Короне. Теперь, они лишь имена, без званий и заданий, свободные в своим падении в доверие и веру. Поэтому, Артур верит, что в этот раз все будет иначе. Обязано быть.