Джон Диане спуска не давал. Он помнил наставления, что надо себя вести хорошо и прилично, и что донимать взрослых чересчур большим количеством вопросов, тоже знал очень хорошо. Но всё как-то само собой выходило. Наивно было ждать от Джонатана Кента смирения, когда целое настоящее путешествие. Без приключений, как у них с Карой всегда случалось, по крайней мере, пока, но тоже очень неплохо. Jon Kent
- Ты мог меня убить, но не сделал этого, лишь устранил цель, - признала Наташа. - Это больше, на что можно было бы рассчитывать. И означало, что в той или иной степени, но все они обходили систему. Находили лазейки и оправдания, какими бы они не были. Какое-то время Наталья самодовольно думала, что это её повышенная живучесть. А потом пришел опыт: как дерутся враги, как дерутся на смерть, как дерутся театрально, как дерутся для отвлечения внимания. Нет, это не она живучая - это ей позволили жить. Может, Баки будет проще жить с этой мыслью. Natalia Romanova
Хотя на самом деле веселого в этом было мало. Один был могущественным царем, добрым и справедливым, но как родитель… как родитель он поступал зачастую странно, всё чаще и чаще раня своих детей вместо того чтобы поддержать их. Всеотец вовсе не был глупцом, скорее всего у него был какой-то план, какая-то цель. Вот только Сигюн было не постичь ни мудрых целей, ни тайных планов. Ее сердце просто болело за детей, на чьи плечи легло исполнение царской воли: за Локи, за Тора. И даже за Хелу. Sigyn
Но, к прочему, Фрост не чувствовала ничего и ни к кому и даже порой не различала своих жертв на женщин и мужчин, ей нужна была просто их энергия. Но Фрост и правда восхищалась тем, как Эмма разбирается со встретившимися на их пути охранниками. Они были похожи, обе властные, знающие, что им нужно и идущие к своей цели Ледяные Королевы. Чертовски крутая команда… но команда ли? Caitlin Snow
Человеческая природа удивительна и многогранна, почему-то имея свойство направлять все самое многообещающее в то, что способно уничтожать других людей; в итоге - самих себя. И даже он, Капитан Америка, не являлся исключением данного правила: просто моральная составляющая исходного материала оказалась лучше, чем полагалось машинам для убийств, и "появиться" ему посчастливилось во время, когда мораль и символ были куда важнее бесстрастного убийцы. Steven Rogers
flycross |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Hello there
Jessica Jones theme song
◦ участники ◦
Триш Уокер и её головная боль◦ декорации ◦
апартаменты Триш, поздно-поздно вечером;Привет, да, я знаю, что исчезла из твоей жизни на полгода, но... Может, одолжишь денег?
Отредактировано Jessica Jones (2018-10-25 15:47:13)
Дверь или окно?
Один из тех странных ультимативных вопросов, которые ставят в тупик и на которые совершенно не хочется отвечать. Как правда или действие, только дверь или окно.
И всё же для любого обычного среднестатистического нормального человека выбор кажется настолько же очевидным, насколько и странным вопрос. Дверь ведь, о чём речь
Но что касается героев, то... Возникают определенные трудности. Даже если герои бывшие, даже если и не герои вовсе.
Джессика Джонс выбрала окно.
Вскарабкаться было тяжелее, чем ей представлялось - нахуй суперсилы, они ничем не помогают, разве только может где-то там, в стенах, осталась парочка лишних вмятин. Как выглядело со стороны это зрелище ей думать не хотелось, но если на глаз попадется хоть одно видео или фото, где она «словлена» в таком положении, то руки оторвёт этому недопапараци.
Только бы собственные руки перестали трястись. Но нет же, не перестают. Казалось бы, вот он, тревожный звоночек - Джесс, завязывай с выпивкой, алкоголизм тебя убьет. Но лучше уж алкоголизм, чем он. Джессика знала - то, что у неё дрожат руки, спина взмокла из-за холодного пота, а дыхание никак не может прийти в норму вина не её образа жизни, ни того, что она решила оригинально взобраться на чужой балкон, а из-за него.
На самом деле дрожат не только руки. Дрожат колени, дрожат плечи, всё тело бьёт сильнейшая дрожь. Её кидает то в жар, то в холод, а где-то на краю сознания она видит улыбку. Улыбнись...
Свет из её окон выглядит как свет в конце тоннеля, отгоняя наваждение хотя бы временно. Джессика, впрочем, сразу же отметает эту мысль, слишком абсурдна и со всеми этими глупыми библейскими отсылками. Свет это просто свет, её сдавшие нервы это просто сдавшие нервы, а Триш... Не просто Триш.
Если бы она была просто, то Джессика Джонс бы не появилась здесь, чему Триш Уолкер была бы несомненно рада, пусть даже сама того и не знала.
Джессика смотрит, какой счастливой в повседневности и домашнем уюте выглядит Триш и понимает, что хочет уйти до того, как её лицо изменится, увидев нежданную гостью. Джонс понимает о том, что Триш Уолкер гораздо лучше жить без неё, из-за чего чувствует себя конченной мразью и эгоисткой, но... Почему чувствует? Она и есть конченная мразь и эгоистка, поэтому стоит на месте, не двигаясь, ожидая, пока Триш заметит её. Непродолжительный зрительный контакт, Джесс надеется на то, что не выглядит слишком жалко.
Хотя к чёрту, она ни на что не надеется, она просто хочет свалить подальше от этого города, подальше от этого дерьма, подальше от него.
Ради этого она и переступила гордость, заявившись сюда. Гордость ли? Страх. Блядский страх, что она похерила отношения с единственным дорогим ей человеком.
Почему?
Потому что она действительно это сделала это. Она должна ненавидеть Джесс. Если не ненавидеть, то по крайней мере мечтать о том, чтобы они больше не встречались. Но что смешно? Вряд ли хоть одно из этих "должна" претворилось в жизнь. Зная Патрисию, та хочет встречу, которая неизменно закончится этим разговором.
Поэтому Триш, наверное, не медлила ни секунды, дипломатично выгоняя своих гостей. Или гости сами выгнались, значения не имеет, разве только то, что теперь они на шаг ближе к разговору. Джесс сделала бы это быстрее - одно "Пошли к черту" и пинок под зад творят самые что не на есть удивительные чудеса.
Джонс переминалась с ноги на ногу. Ночи в Нью-Йорке холодные, особенно, если некому согреть. Учитывая, чем всё закончилось с Люком - согреть некому. Больше некому. Поэтому лучше бы это быстрее закончилось, чтобы Джессика вернулась назад в такси, где теплее. На то, чтобы войти в квартиру Триш... Она не расчитывала. Велик риск, что она не захочет выходить и тогда всё пойдёт к чертям. А ей нужно покинуть этот город как можно скорее.
Триш выходит, Джессика чувствует, как воздух наполняется напряжением.
Вот оно, долгожданное семейное воссоединение.
Джессика делает глубокий вдох и говорит:
- Привет. Мне нужны деньги. Прямо сейчас. Для дела. Срочно.
Триш любит свою работу, потому что каждый получившийся выпуск — точно кусочек паззла, который она собирает у себя в душе. Рассказывая людям истории, она сама становится их частью, и ей кажется, что ее жизнь наполняется смыслом, что она занимается чем-то важным, обогащая себя частичкой приобретенного кем-то опыта и помогая другим людям открыть что-то новое для себя. Она чувствует, что находится на своем месте, поэтому работа для нее становится чем-то большим, чем видом деятельности, которым занимаешься в строго оговоренные часы за деньги. Триш живет своей работой и не видит в этом ничего плохого, поэтому этот вечер пятницы она проводит дома, обсуждая с пришедшими в гости коллегами с работы наброски будущих выпусков ее радиопередачи. Хорошее вино и легкая закуска — то, что нужно, чтобы дополнить этот вечер. Все идеально, потому что Триш все держит под контролем, ее жизнь создавалась не ей, а ее матерью, сама же она долгое время принимала лишь неправильные решения, оставляющие горькое послевкусие упущенного времени. Теперь все иначе, теперь она держит все под контролем, и рада тому, что у нее получается.
Глаза улавливают странное движение на балконе, на такое не обращаешь внимание иногда, думаешь, может показалось, но Триш любит обращать внимание на все. Силуэт, не слишком грациозно переваливающийся через ее балконную решетку, выглядит до боли знакомым. Она вглядывается в вечернюю темноту и с грустью думает, что лучше бы ей просто что-то привиделось, сейчас бы сердце не стучало в груди, как бешеное. Скрывать свои чувства — умение, отточенное с годами и доведенное до совершенства. Триш с легкостью и в считанные минуты вежливо выпроваживает гостей, наблюдает, как закрывается за ними дверь, а затем поворачивает голову в сторону балкона. Она. Стоит. Там. И. Смотрит. И закатывает глаза, мол, зачем я вообще сюда пришла? Да, Джесс, черт побери, действительно, зачем?.. Беда в том, что одним зачем здесь не обойдешься.
Оттягивая момент, девушка ищет шарф, который накидывает на плечи перед тем, как открыть дверь и выйти навстречу прохладному вечернему ветру. И навстречу Джессике Джонс, чье выражение лица тоже не излучает теплоты. В свойственной ей манере она переходит сразу к делу, без обиняков, заявляет, что ей нужны деньги. За всю ее недолгую, но бурную жизнь вокруг нее было множество людей, которым были от нее нужны деньги. А еще у нее была Джесс, которая напоминала ей, что у нее есть чувства, которые она не должна стесняться показывать и которыми не должна поступаться ради эгоистичных прихотей других людей. Джесс, которая учила ее, что нужно уметь постоять за себя, уважать себя, Джесс, которая была рядом и ничего не просила взамен. Время сдало карты по-новому, и роли поменялись, и Триш не была готова к такому раскладу событий.
— Деньги. Прямо сейчас. Для дела. Срочно, — повторяет она, не зная, что сказать. Знает, на самом деле, только есть ли смысл вообще что-то говорить? Джессике все равно. Триш потратила столько времени и усилий, разыскивая пропавшую внезапно сводную по документам и такую родную сестру, отчаянно нуждаясь в простом ответе на вопрос, жива ли она хотя бы. Непросто было принять правду, что Джесс жива и здорова, просто вычеркнула ее из своей жизни. Непросто было смириться с этим, но она справилась. И такое внезапное появление Джессики, которая не приносит облегчения соскучившемуся по близкому человеку сердцу, а лишь посыпает солью старые раны, заставляет Триш злиться.
— Ты серьезно? Это все, что ты можешь мне сказать спустя столько времени?
Хотелось думать, что могло бы быть хуже. Но, возможно, именно такая ситуация и была тем самым «хуже». Что мешало Триш отреагировать более клишировано? Расплакаться там, может, наоборот накричать. Может, даже наброситься с кулаками. Джесс бы выдержала это и посчитала справедливым. Возможно, это бы даже успокоило её совесть, которая сейчас немного сжирала её изнутри.
Видимо, сто грамм было маловато для того, чтобы заглушить эту тварь на короткое время. Что же, Джесс обязательно выучится на своей ошибке.
Или просто постарается больше не попадать в такую ситуацию. И не попадёт. Всего один билет и неловкий разговор отделяет её от того, чтобы покончить с этой проклятой историей раз и навсегда. У неё нет другого выбора.
Со стороны Триш выглядит хладнокровно спокойной, также и звучит. Что скажешь? Прекрасная актриса с огромным опытом. Джессика бы поверила, если бы не два но: она детектив, который обязан видеть людей насквозь, если хочет получить денег, не говоря уже о том, что она сестра. Возможно, правда, в свете новых обстоятельств правильнее сказать, что была сестрой. Но была или есть - не влияет на то, как на самом деле хорошо изучила Джесс Триш.
И поэтому очевидно: Патрисия Уокер злилась. Возможно, даже очень. Имеет ли это значение? И да, и нет. Да - Джессика не хотела лететь с балкона вниз из-за неправильных слов. Нет - неправильные слова ей всё равно придется сказать, при этом умолчав о правильных. Например, что она скучала. Действительно скучала. О том, что решение уйти из жизни Триш было хоть эгоистичным, но трудным.
- Да, - Джесс продолжает переминаться с ноги на ногу, понимая, что, в общем-то ей не холодно. Не настолько холодно, чтобы продолжать совершать это. Но почему-то телу это не объяснишь, как нельзя объяснить и то, что Джессика постоянно отводит взгляд, будто любая вещь на этом чертовом балконе интереснее, чем Триш Уокер.
Он в очередной раз разрушал её жизнь. Ту жизнь, которую она сделала наспех, из подвернувшихся материалов, склеила скотчем, и выставила общественности на показ, лишь бы отъебались. Криво? Косо? Кому какая разница. Главное, что эта шаткая конструкция вроде кое-как держалась и показывала её вроде как адекватным членом этого самого социума. Пусть не слишком-то и хотелось. Но в дурке тоже не хотелось бы быть.
Триш бы выделялась из этой жизни. Джесс с её такой жизнью просто недостойна Триш. Но Джонс справилась. Триш тоже. Они справились со своими жизнями, а теперь всё снова идёт по наклонной. Этот ублюдок умудряется одним своим существованием разрушать Джессику, как умудрился разрушить и своей смертью. Куда не посмотри - везде он, везде разрушение.
- Это всё, - пожимая плечами, будто бы действительно не зная, чего ждёт от неё Патрисия, говорит Джессика. Она всё же решается посмотреть в глаза. Да, так и есть. Ей не верят. И она не верит тоже. В душе у Уокер должно было столько накопиться, что... Джессика тихо вздыхает. Полёта за балкон ей сегодня, наверное, действительно грозит.
- Хотя, забудь. Мне лучше уйти, - возьмёт моментальный кредит под огромный процент в какой-нибудь из подпольный контор. Естественно, это будет липой. Но Джессику это не особо волнует - что-то возвращать она всё равно не будет, ведь это будет её последнее дело в Нью-Йорке. Так даже лучше будет. Всё будет лучше, чем этот взгляд и все те неоправданные надежды, возложенные на неё Триш, которые она так и не смогла оправдать.
Триш сильная, она сможет снова забыть, сделать вид, что этого дерьмового решения Джессики и вовсе не было. Возможно, он даже и не узнает. Джонс разворачивается, решая возвращаться также, как и пришла. Но слышит окрик и понимает, что проигнорировать не сможет. Понимает, что это было затишьем перед бурей, а буря сейчас снесёт её. Но.. Пусть будет так. Если Триш действительно легче. Джессика разворачивается. И в противовес летят ровно обратные слова:
- Пожалуйста, не начинай.
Джессика никогда не раздумывала долго, не медлила, не церемонилась, брала и делала. Часто Триш злилась или чувствовала себя неловко во время таких спонтанных выходок Джесс, но иногда понимала, как это здорово. Потому что между желанием и действием порой ложится целая пропасть, которая становится все шире и шире с каждым днем, и вот ты уже не видишь другой берег, он остается где-то полоской на горизонте, и цель кажется такой недостижимой. Может, так и нужно? Просто брать и делать, все равно будешь думать, будешь сомневаться или, возможно, даже жалеть, но будешь думать о том, что уже сделано, а не отдавать свою энергию тому, что могло бы быть, но так и не случится, не растрачивать себя впустую — здорово было бы научиться так жить.
Вот и сейчас Джессика решительная и быстрая, слова срываются, и сама Джонс срывается с места, резко поворачиваясь к Триш спиной. Она уходит. Вот и все? Триш с этим не согласна, но что она может сделать? Ничего. И все-таки, оставить все, как есть, она не может, просто не просит себе, если даст ей вот так вот уйти. Триш окликает по имени бывшую сестру, а сейчас, неизвестно даже подругу ли или так, знакомую. Надеется, что ее голос не прозвучал слишком жалобно. Ждет, затаив дыхание, каждая секунда кажется вечностью.
То что говорит ей Джессика, не похоже на капитуляцию, скорее, безоговорочно капитулировать предлагается Триш. Что она и делает, натыкаясь на стену непонимания, нежелание поговорить по-человечески, на все тот же ледяной и отстраненный взгляд. Остается лишь просить саму себя: господи, Триш, и вправду: не начинай. Не начинай показывать ей свои слабые места, по которым она обязательно тебя ударит. Не потому что хочет сделать больно, нет. Джессика, как никто другой, знает цену удара, умеет рассчитывать силу, вложенную в него, это касается и слов, которые сейчас бьют наотмашь, потому что этого хочет она. Ей лучше уйти? Вряд ли тут уместно слово "лучше", но вот уж кому и нужно сейчас уйти, так это самой Триш. Так хочется просто отступить назад, не начинать этот заведомо проигранный бой, развернуться и молча уйти, закрыв плотно за собой балконную дверь. Спрятаться в свое убежище, которое она так тщательно оборудовала, на самом деле желая не только получить призрачную иллюзию безопасности в мире, где, пожалуй, никто не может себя чувствовать абсолютно защищенным, но и какие-то гарантии того, что следующий человек, которого она впустит в свое сердце так же, как впустила Джессику, не сделает так больно, уходя навсегда.
Если не говорить, то делать. "Мне нужны деньги", — сообщение, не несущее в себе конкретной суммы. Триш пытается представить, в какие неприятности вляпалась Джессика и сколько денег нужно, чтоб их решить. Но если цепочка неизвестных ей событий привела Джонс сюда, к ней, то, во-первых, дела обстоят по-настоящему паршиво, а, во-вторых, ей действительно не к кому больше пойти. И Триш не знает, радоваться ей тому, что она все-таки нужна Джессике, или злиться, что Джонс плевать на ее чувства. О ней вспомнили лишь для того, чтобы использовать ее в корыстных целях. Твою мать, что вообще происходит? Почему у Джессики, если не постоянно, то очень часто, все именно так. Неправильно. Нелогично. Все вывернуто наизнанку. Знаете, у каждого человека, вне зависимости от того, принадлежит он к какой-то религии или нет, верит в какие-то высшие силы или отрицает существование всего сверхъестественного, хоть раз в жизни, да возникает вопрос о том, что такое душа. Триш сейчас точно уверена, что душа у нее есть, потому что чувствует себя так, будто бы по ее душе проехался грузовик. И как теперь отлепить ее от асфальта, разгладить, привести в порядок, как вообще дышать-то хоть начать ровно, без этого чувства боли в груди на каждом вдохе и выдохе, будто бы своим появлением Джессика вонзила ей нож прямо в самое сердце. И вот зачем ей все это нужно? Вот так — точно не нужно, спасибо, лучше уж продолжала бы игнорировать тот факт, что где-то есть человек, которому ты очень важен, как впрочем, и самого этого человека, чем вот так вот заявляться, чтобы напомнить то, что переживания Триш, все эти звонки, сообщения и письма — ничего не значат, пустой звук, усилия и нервы потраченные напрасно.
Просто покончить со всем этим, будь, что будет, лишь бы не было так больно в груди.
— Деньги для дела, — снова повторяет она, точно проклял ее кто-то, обрекая на повторение чужих фраз и невозможность говорить своими словами. Как во сне, в чертовом кошмаре, она возвращается домой, находит конверт, где хранит наличные деньги на экстренный случай, начинает пересчитывать деньги, сбивается, а ну и ладно, пусть забирает все, только уходит и никогда не возвращается. Триш идет к балкону, надеясь, что открыв дверь, не найдет там никого, что проснется в своей постели и порадуется тому, что это было всего лишь сном. Но Джессика все еще там. Триш протягивает конверт, но успевает отдернуть руку до того, как Джессика заберет конверт и исчезнет навсегда, спрыгнув с балкона. Как же она об этом пожалеет, но она должна...что должна? Да просто слишком много должна Джессике за то, что не отступилась от нее в прошлом.
— Джесси, — вкладывая в голос всю теплоту, на которую сейчас способно раненное сердце, — Расскажи мне, что случилось.
Сейчас она фыркнет и с этим фирменным выражением лица "ты что, вообще идиотка?" начнет ей объяснять, что она довольно четко изложила то, что ей нужно, что она сюда пришла за деньгами, а не за душеспасительными беседами. Но Триш знает, что денег Джессика могла бы достать и в другом месте, и если она пришла именно к ней, то значит, дела обстоят настолько скверно, что Джессике нужно с кем-то об этом поговорить.
Триш была потрясающей, невероятной.... Джессика спокойно могла ожидать от неё чего угодно. Криков, набрасывания с кулаками, обвинений (это было бы справедливо, хоть и обидно), Триш могла по щелчку пальцев вызвать Старка с его мстительной компанией, чтобы те забрали её спасать мир (это было бы великолепной местью), она могла просто сказать, что разочарована и уйти, оставив Джонс с разбитым сердцем, которое Джесс согласилась разбить добровольно. Она могла сделать всё, что угодно, при этом не оправдав ожиданий Джессики. Потому что Триш Уокер была лучше их. Триш была потрясающей, невероятной, поэтому превзошла всё, что могло бы прийти в голову.
Джессика выжидающе смотрит на Триш: какое же из многих решений она выберет? Джессика мечтала о том, чтобы наименее болезненное, но знала, что едва ли. Боль уже есть, и от неё не избавиться. Нет, не боль Джессики - чёрт с ней, переживёт или умрёт не так важно. Боль Патрисии Уокер, которую Джесс чувствовала сильнее, чем собственную. Потому что они, черт возьми, связаны. Пусть и не близнецы, пусть и не родственники по крови, но связаны сильнее, чем эти две категории вместе взятые. Как бы эту связь не хотелось разорвать, чтобы сделать жизнь Триш лучше, не получается.
Такое уж кредо у Джессики Джонс - портить чужие жизни, зарабатывая на этом деньги, пытаясь забыть обо всём в алкогольных парах.
- Да. Для дела, - кивает. Одни и те же слова, повторяемые, словно бы они попугайчики, не знающие ничего другого, словно бы рамки ситуации сжимают столь сильно, что ничего нельзя даже лишнего вздоха сделать, не то, чтобы сказать какие-то иные слова.
Успокаивало ли совесть осознание, обещание, что всё это - в последний раз? Нет. Наоборот. Мысли в голове были столь хаотичными, жалящими, злобными, сколь осы в потревоженном улье, на душе было откровенно говоря паршиво. Причём более того, особенно от того, что всё это в последний раз, что Триш запомнит её... такой. В прошлый раз она в памяти хоть человеком оставалась, сестрой. Сейчас же всё без прикрас: мразь, которой нужны только деньги. Интересно, сколько таких уже было с Уокер, надеясь урвать заветные деньги и жену-красотку? Джессика соврала бы, если бы сказала, что не знает. Она чёртов детектив, она знает всё, в том числе и о количестве самонадеянных ублюдков, которым обломалось.
Триш уходит, но Джесс знает, что вернется. Ничего ещё не было сказано. Ничего не сделано, чтобы они так просто друг друга отпустили.
Джессика смотрит на Триш, смотрит, словно в первый и в последний раз, чувствуя, что ещё чуть-чуть - и на глаза навернутся слезы. С каждой секундой её стена, защищающая от эмоционального урагана, истончалась. Ещё чуть-чуть, и её ограждение перестанет быть таковым, сваливая с ног. Джесс чертовски хотелось обнять Триш, рассказав обо всём, как ей плохо, как она устала, как ей страшно и совсем не хочется возвращаться назад.
Джессика сомневается. Джессика мнется, нервно кусает губы и снова отводит взгляд. Она не должна отвечать. Либо молчание, либо ложь. Всё, что угодно, только не правда. Правда может навредить не только отношениям, но, что в бесконечное количества раз хуже, поставить под удар Уокер. А раз Джессика будет далеко, то не сможет её защитить. А кто, кроме неё? Никто, потому что Джонс не позволит. Стоило молчать, стоило врать, стоило делать всё, что угодно. Но любая решимость, любой гонор, любой мудачество рядом с Триш испарялось.
И... Джессика не знает. Не знает, что ей делать, как сделать правильно, а не так, как хочется в глубинах души.
Словно бы в западне. Словно бы снова в чертовой западне, откуда не выберешься.
Джессика молчит, даже не смотрит на этот конверт, в котором лежит заветная сумма, позволяющая начать всё снова. Джессика смотрит на Триш и понимает, что если ломаться, то до конца.
- Он вернулся, - на выдохе произносит Джесс.- Он в здесь, в Нью-Йорке. Подстроил, чтобы я взяла дело, вышла на него... Использовал девушку, также, как меня. Триш, я должна уехать, должна... Пока не вернулась та я.
Джесс судорожно дышит, чувствуя, как паника начинает захватывать её целиком и полностью. Ей страшно. Чертовски страшно, всё, что она может - бежать, как крыса с тонущего корабля. Пусть и является этим тонущим кораблём. Поверит ли ей Триш? Он очень хорошо замел следы. Настолько, что даже Джесс обманулась иллюзией спокойствия, где-то в глубине души хоть и зная, что это не было концом. Поэтому ей сейчас даже чуть-чуть было проще, ведь главных страх жизни мелькал не на периферии, не в её собственном разуме, а в реальности.
Он существует.
Не Джессика верит в то, что он существует, а он действительно существует.
Но поверит ли Триш? Джессику раздирало противоречивое желание, чтобы она и поверила, и не поверила. Но чуть-чуть больше хотелось, чтобы поверила.
Хоть раз в жизни, но каждый из нас сталкивается с тем, что ошибается в том, что видит, слышит или чувствует. Никто не знает, где та грань, то число повторений ситуации, после прохождения которого нужно бить тревогу. Один раз? Два? Три? Сколько раз ты должен ошибиться в себе, чтобы усомниться в том, что с тобой все в порядке? С кем не бывает, ну показалось вечером, что за тобой кто-то идет по улице, обернувшись, видишь пустоту. Показалось. Бывает.
Это возвращается снова и снова. Жизнь практически каждого человека, вне зависимости от того, какой у него социальный статус, материальное положение, где он работает и как проводит свободное время...жизнь каждого современного человека полна стресса, выжигающего его изнутри. Поэтому нарастающей панике может поддаться каждый, каждый может утонуть в этом море тревог. И все же, когда можно говорить о том, что с тобой что-то не так? И как признаться в этом хотя бы себе, осознать, что без помощи специалиста тебе уже не справиться. И вот ты идешь открываешь Интернет, судорожно листаешь страницы, пытаясь если не поставить себе самостоятельно диагноз, то хотя бы немного подготовить себя к тому, что услышишь в кабинете психо...ох, разобраться бы еще с какого врача начать. И стоит ли говорить друзьям и родным, коллегам и знакомым, не засмеют ли, что ходишь "к мозгоправу"?
В любой другой ситуации, касающейся здоровья, вопросов не возникает. Проблемы с сознанием и разумом - не осязаемы, и вызывают у того, кто их испытывает, чувство страха и стыда. Как можно исправить то, что, кажется, не подлежит ничьему контролю? И что делать с тем, что окружающие будут тебя или сторониться и презирать, или высмеивать, считая симулянтом?
Триш злится, но может понять, почему Джессика замкнулась в себе, сбежала ото всех. Ей нужна была эта перезагрузка, попытка похоронить всю эту историю с Килгрейвом, построить новую жизнь, начать все с начала. Больно и обидно, что ее в новое светлое будущее не взяли, оставив за бортом. Она ведь поверила истории Джессики, сразу поверила, не сомневаясь в словах названной сестры ни на секунду. Ей и только ей могла полностью довериться Джонс, не нуждаясь в долгом предисловии, которое описало бы природу ее сил и особенности ее характера. Расскажи ей о произошедшем кто-то другой, даже не обладающий сверхспособностями, можно было бы усомниться в правдивости услышанного. Люди загоняют себя в ловушку давно, название этому дали лишь в последние годы, абьюз как явление бурно обсуждается и учеными, и простыми обывателями, но какие бы причины не лежали в основе произошедшего, суть в том, что ты ломаешься под чьим-то влиянием и даешь кому-то пробраться в свою голову и испортить тебе жизнь. И даже если бы у Джессики не было бы сверхсилы, лишь припугнув которой, она может обезопасить себя, она бы точно не сломалась. Скорее в такой ситуации оказалась бы Триш, которая не смогла сама выйти из под гнета матери, врала себе и другим, жила ненормальной жизнью, позволяя другому человеку все решать за себя, причинять физическую и моральную боль. Джессика вытащила ее из этого омута, показала другой взгляд на происходящее, научила ее мыслить иначе.
Поэтому Триш не могла думать о том, что эта история про контроль над разумом лишь выдумана, чтобы прикрыть свое нежелание сказать вслух, что она позволила кому-то другому управлять своей жизнью. Это звучало если не фальшиво, то вразрез с реальностью, полное подчинение, невозможность даже пошевелиться - все это казалось нереальным человеку, выросшему рядом с живым чудом. Нереальным, потому что признать, что это правда, поверить в это, значило бы то, что придется жить с фактом, что такое в принципе возможно. И что убитый Джессикой монстр может быть не единственным. Сколько еще таких разгуливают по улицам города и ловят в свои сети ни в чем неповинных людей? Триш мало говорила, пока Джессика рассказывала обо всех приключившихся с ней бедах, даже показывала. Ее долго преследовала в ночных кошмарах ожившая история о том, как ее сестра чуть не отрезала себе ухо по прихоти какого-то ублюдка.
Сейчас ей верится с трудом в то, что Килгрейв якобы снова вернулся. Джессика его убила, то, что она смогла вырваться из его власти, уже доказательство ее победы. Что если пережить это оказалось ей не по силам? И теперь он часть ее, застрял в ее сознании, точно осколок проклятого зеркала, застрявший в глазу у Кая, искажавший его восприятие мира, изменивший его. Герде удалось спасти душу названного брата, спасет ли она свою сестру от этой беды?
- Милая, ты уверена, что это... - "было на самом деле", вот, что она хочет спросить, но осекается, заглянув ей в глаза. Страх и отчаяние. Значит, все это правда. Триш вздыхает и не знает даже, что сказать. Все будет хорошо? Все наладится? Если он вернулся, то никто не в безопасности.
- Что за девушка? - хмурится Триш, не заметив даже, как шарф упал с ее плеч. Ей теперь не холодно, точнее, она не замечает температуры воздуха, вообще все, что ее сейчас окружает, будто бы отошло на второй план.
- Он держит ее в плену? Джесс, мы должны что-то с этим сделать, нельзя, чтоб она прошла через то, что прошла ты. Давай позвоним в полицию, ты все им расскажешь. Будет нелегко снова пережить все это в рассказе, но нельзя же сидеть сложа руки.
Глаза Джессики сияли нездоровым блеском - как при горячке, крайнем физическом истощении или практически маникальной одержимости. Или сильно напившись. Иронично, но все слишком подходило под "симптомы", но не являлось ими. Джесс было хреново, она чувствовала это каждой клеткой своего тела, и знала что лучше ей не станет, пока он снова не окажется в могиле. На этот раз уже навсегда.
- Это выдумать невозможно, - возможно. Галлюцинации были чем-то привычным, отвратительным по своей натуре, но привычным. Справляться с ними Джессика не могла, но умела распознавать и игнорировать. По крайней мере пытаться. Галлюцинации вредили только ей одной, не затрагивали больше никого и ничего. Боль, которые причинялись ими, была сравнима с фантомной болью. И именно поэтому Джессика четко понимала, что это он. Такая боль может быть только от. Пурпурного человека, лишь он способен искалечить душу до такой чистой агонии.
Уверена ли она? Черт возьми, да. И похрен, что лучше бы быть поехавшей башней, чем знающей правду.
Уокер сомневается, и Джонс практически не злится, не чувствует себя преданной, потому что сомнения Триш - ее ключ к выживанию, крохотный шанс того, что наведение станет ее спасением. Если только... Нет. Джессика не могла так думать, не могла подозревать Уокер. Сестра была чем-то неприкосновенным, та, в ком Джесс никогда не могла усомниться, чтобы не произошло. Даже если это ошибка, которая может стоить слишком дорого, Триш значила для Джонс слишком много.
- Хоуп Шлоттман, - глухо отзывается Джонс, ее взгляд мрачнеет. Выпить до удивительного не тянет, хотя это единственный шанс, надежда пережить все, что происходит или уже произошло. - Обычная девчонка, не знаю, чем она его зацепила
Хоуп была необычной лишь только своей обычностью. Сколько таких девочек-отличниц по Америке? Сотни тысяч? Миллионы? У всех один склад мыслей, одни мечты, одинаковые семьи. Но только Хоуп не повезло попасться. Дура. Джессика искренне злилась на эту девчонку. Как она посмела быть такой глупой? Даже если от нее ничего и не зависит, даже если все они равны перед ним. Хоуп Шлоттман стала такой, какой была когда- то она, разворошив своим проявлением в жизни целый ворох воспоминаний.
Что хуже всего - Хоуп не заслужила этого. Никто не заслужил. И все же выбирая между собой и девчонкой, Джесс выбирала себя. А то, что это лишь поганая альтернатива, было ясно сразу. Никаких "снова", Джессика просто не выдержит. Хоуп не заслужила, но она не заслужила тоже.
Был ли вообще выбор? Или все заранее предопределено. Он всегда хочет все и сразу. Ограничения - то, о чем он едва ли слышал. И именно поэтому мог только играть сейчас, развлекаться, думая, что все уже решено. Ее единственный шанс - просто уехать. Даже если это означает сдаться в борьбе, которую она ведет в своем сознании столь долго.
Она поднимает упавший шарф, автоматическое действие, над которым она совсем не задумывается, вручает его и тут же отводит взгляд.
Эти слова... Так скажет любой уважающий себя добропорядочный гражданин Америки. Так скажут эти сраные герои, вроде Капитана этой самой Америки. Потому что это те правильные слова, высокоморальные и прочее прочее. Все их говорят, но Триш говорила их мак, что Джессике становилось плохо. Наверное, от того, что Уокер оставалась ее героем, ее Сокровищем, что только показывает, что это дурацкое прозвище должно быть чьим угодно, только не она сама.
- Нет, - Джессика резко и судорожно качает головой. - Я не могу.
У нее нет сил бороться. Лишь бежать пока есть шанс, но почему-то сейчас от этого становилось не только страшно, но и горько. Она слабая, эгоистичная и изнуренная. От нее пахнет виски, а в глазах страх. Она слишком далека от той Джессики Джонс, которую видит Триш, идеальной Джессики, которая и хорошая сестра, и хороший человек.
- Ее не спасти, откуда можно знать, что полиция уже не под его контролем? Если я исчезну, он может прекратить. Я не могу, Триш, - с безысходностью, отчаянием и неизбежностью признается Джессика. - Мне страшно
Джессика подает Триш упавший шарф, и ее руки дрожат, будто бы она не уверена, что сможет его удержать. Самая сильная женщина в Нью-Йорке напугана, как маленький ребенок. Жестокий, жестокий мир, всегда найдется то, что тебя сломает. Триш вспоминает сказку Ганса Христиана Андерсена, которую они как-то разбирали на уроке в школе. Завоеватель, оставлявший после себя сожженные города, прославившийся не только своими военными победами, но и нечеловеческой жестокостью, был побежден комаром, который укусил его и отравил. Укус крошечного существа против целой армии: тоненькое жало насекомого ударило точно в цель, и не спасла вся мощь оружия, которой располагал тиран.
Разум Джессики тоже отравлен, и яд этот распространяется все быстрее, причиняя все больше боли. Ей настолько больно, что кажется, что проще сдаться, опустить руки, ничего не делать, и тогда все пройдет само собой, но она заблуждается, потому что такие вещи не решаются сами собой, даже у людей, чья душа чернее, чем душа Джессики Джонс. Нет, Триш не верит в то, что сестра может просто взять и уехать, оставив эту заурядную, по ее словам, Хоуп Шлоттман на растерзание тому чудовищу, из чьих когтей сама так и не выпуталась до конца. И даже если представить, что Джессика сбежит: это не решит проблему. Джесс ничего не сделала, ни в чем не виновата, была жертвой, пешкой в руках монстра, и все равно, все, что с ней случилось, до сих пор преследует ее, ее мучает чувство вины, хотя винить себя ей не в чем. Что же тогда будет с ней, если будет за что ощущать вину?
Важно сейчас не поддаваться эмоциям, хоть и невыносимо тяжело видеть Джесс в таком состоянии. Нужно рассуждать здраво, что Триш и делает, принимая из рук сестры шарф и откладывая его в сторону.
- Ты запуталась, Джесс. Если под его контролем полиция, то он не остановится на этом, будет подчинять себе разумы все более влиятельных людей и доберется так до самой верхушки власти. И что тогда? А тогда, куда бы ты ни сбежала, ты не будешь в безопасности, никто из нас не будет, потому что подумай о том, что он может натворить, если возьмет под свой контроль армию хотя бы одной страны. Безумец, взявший в свои руки управление ядерным арсеналом США, способен уничтожить все человечество. Нам тем более нечего терять и нужно бороться до самого конца.
По лицу Джессики было видно, что такие речи не помогают, напротив, вызывают куда более острое желание сбежать как можно дальше отсюда. Триш вздохнула, взяла Джессику за руки и продолжила, глядя ей в глаза:
- Послушай меня, пожалуйста, не отводи глаза, просто выслушай. Я представила тебе самый худший сценарий, но это не так. Нет у него никакого контроля над полицией. Иначе он бы уже дал тебе это понять. Из того, что я поняла по твоим рассказам, ему нравится показуха. Не может устоять перед тем, чтобы покрасоваться. Рестораны обязательно дорогие, брендовая одежда, роскошные украшения, ему просто необходимо постоянно демонстрировать свой статус, свою власть. Он не упустил бы возможности похвастаться. А он даже не показался тебе на глаза, действует издалека, знаешь, почему? Он боится тебя, Джесс. Он, как крыса, затаившаяся в своей норе. Знает, что ты можешь его раздавить.
Джесс качает головой, выражая всем своим видом несогласие, но Триш не дает ей и слова сказать, перебивает ее, потому что знает, что услышит очередное «Ты ничего не понимаешь, ты с ним не сталкивалась». Да, она ничего не смыслит в мутантах и их способностях, но прожила достаточно долго рядом с одаренным человеком, чтобы понять, что дар не делает мутанта особенным, не выделяет среди прочих людей. Лишь идет дополнением к характеру человека. Способности не влияют на образ мышления, он остается прежним, и меняется человек точно так же, как и меняются обычные люди без суперсил. Мутанты испытывают те же чувства, имеют те же слабости, каждый человек уникален по-своему, но есть некоторые типичные модели поведения, и в Килгрейве Триш видит монстра, но никак не гения. Его можно и нужно остановить. Но главное то, что ей отчаянно хочется защитить Джессику, которой итак здорово в жизни досталось. Неверно принятое решение может обернуться непоправимыми последствиями, разрушить ее изнутри. Мы сами себе злейший враг, и Триш уверена, что Джессика не сможет простить себе бездействие.
- Ты правда сможешь уехать и бросить Хоуп, оставив ее игрушкой в руках этого подонка? Я в это не верю, Джессика. Ты не такая. И ты не одна. Что мы будем делать, какой у нас план действий?
- Есть. - упрямо отказывается принять любой исход, кроме худшего. Триш действительно не понимает, и не то, чтобы в других обстоятельствах Джессика решилась объясняться. В других условиях она бы продолжала молчать. Она бы и сама думала, что ей нечего терять, смогла бы себя убедить. Но, если все настолько плохо, то... Есть есть, что терять. Ей есть, чего бояться, ей есть, за кого боятся. И, может, она делает один из самых храбрых решений в своей сраной жизни "после"...
- Я не могу потерять тебя.
Семейство Джонс просто ехало в отпуск. Выражение "ничего не предвещало беды" даже близко не подходит: какая беда могла бы произойти?! Что. Могло. Пойти. Не. Так. Джессика научилась не задавать себе этот подобные вопросы, чтобы болело не так сильно. Но она потеряла все: маму, папу, Фила. Вот так просто. Почти что случайно. И если одна случайность может отнять все так просто, если один случай заставляет потерять все, потерять всех, то что говорить о закономерностях, намерении, плане? Килгрэйву ничего не стоит убить, что хуже - сломить.
Соединенные Штаты могут идти к тому же получается чертям, как и вся планета, но Триш должна быть в безопасности. Джессика не могла представить, как это: жить без Патрисии Уокер. Совсем "без". Не исчезнув из ее жизни, а просто без ее существования, самого сильного, доброго и лучшего человека а мире. Этот ублюдок может хоть подавиться этим миром, но он не сможет добраться до Триш, если Джессика будет далеко. Чем дальше - тем лучше.
«Я не хочу слушать», «Не надо» - Джесс лишь шепчет губами, качая головой, действительно отпираясь, отводя взгляд. На руку. Триш держала ее за руку и просто не давала сбежать от всего этого дерьма.
- Триш, я... - устала, не тот герой, которого ты хочешь видеть, не смогу ему противостоять, пережила слишком многое и больше не могу. Килгрэйв не может боятся - это чувство, как и многие другие, ему просто не знакомы. И уж тем более не может боятся ее. Не после всего того, что сделал с ней. А Триш верила. Почему-то верила - в нее.
Поэтому Джонс и пришла, хоть и не признается себе. Триш верила в нее, несмотря ни на что. Из-за этой завораживающей веры, которая была важнее денег. Она вновь смотрит на Уокер. Ее слова отдаются эхом где-то там, внутри. Не так, как это с Килгрэйвом. Иначе. Джессика бессильно улыбается, понимая, что Триш ее сломала. Что хуже всего, эта бессовестная блондинка прекрасно знала, что сказать, что сделать, куда надавить и этим нагло воспользовалась. А что хуже этого "хуже" - Джессика не сопротивлялась, позволяя сестре так просто победить. Будто бы это и было изначальным планом.
Хотелось обнять Триш. Обнять и действительно почувствовать, что она не одна. Но вместо этого Джессика криво усмехнулась и потянула за собой в квартиру. На улице было прохладно. Наверное. Джессике было как-то все равно, будучи детективом, забиваешь на погодные условия и на саму себя, но вот Триш с этим, наверное, стоило быть более осторожной - ведущая радио, голос беречь надо и не слишком хорошо было бы заболеть.
Облокачиваясь на кухонные тумбочки, Джессика пьет из бутылки, которая явно не ей предназначалась, а уже давно ушедшим коллегам Уокер. Отставляя в сторону, Джонс морщится, но при этом будто бы сохраняет остатки недавней улыбки на лице:
- Ну ты и ханжа, будто бы купила в ближайшем круглосуточном ларьке! И это-то для дражайших коллег.
Это и было дальнейшим планом, в общем. Возможно, его частью. Маленькой. Побочным, но необходимым отступлением, потому что ей надо было как-то сейчас справится с тем, что план приходилось менять целиком и полностью. А еще он прогонял страх. Тот, оставшийся, который и толкал на все это безумие.
Она поднимает вверх четыре альца. Четыре простых действия. Четыре проблемы, с которыми надо разобраться. И четыре самых коротких пути к суициду (ложь, долгих и мучительных). Но ей уже поздно убегать.
- Мы должны заставить Джерин защищать Хоуп. Мы должны узнать, как он выжил. Мы должны найти его жертв. Мы должны надрать ему зад, - рука слегка дрожит, но Джессика пытается контролировать себя и запоздало, разжимает пятый палец, при этом пристально глядя на Уокер: - А ты должна быть в безопасности, ясно?
Отредактировано Jessica Jones (2019-01-06 18:32:20)
То, что Джессика наконец-то решилась зайти к ней - настоящая победа. Пусть и не в дверь, а через окно, но все-таки Джессика у нее дома. Готовая слушать, готовая говорить, готовая к тому, чтоб оставить свое одиночество где-то позади, пусть и на время. Может быть, она на этот раз даст о себе позаботиться. Остается лишь надеяться: с Джессикой Джонс у тебя нет никаких гарантий. Нет, на нее можно положиться, но никогда не знаешь, как именно она решит сдержать данное слово.
Сразу же находить алкоголь, где угодно - еще одна из суперспособностей Джесс. Ее слова заставляют Триш рассмеяться, и этот искренний смех снимает напряжение между ними:
- Не угадала. Вообще-то, это дражайшие коллеги принесли эту бутылку с собой. Я тоже удивилась, мы вроде не ссорились, чтобы они вдруг решили меня отравить.
Джессика кивает, делает еще несколько глотков и отставляет бутылку, поднимая вверх четыре больших пальца. Перечисляет пункты своего плана, к которым позднее присоединяется еще один пункт, пятый и самый главный. "А ты должна быть в безопасности, ясно?" Триш чувствует холодок, пробежавший по спине. Глаза Джессики можно назвать больными. Испуганными. Голос уверенный, как и тогда, когда им было лет по 15, и Джессика объясняла Триш, что мать не имеет права ее бить, вообще никто не имеет права ее обижать. Джесс была уверена в том, что защитит Триш от чего угодно, а сейчас - словно не знает, что случится в следующую минуту. Триш дергает плечами, будто хочет сбросить с себя этот липкий, противный страх. Она не имеет права бояться, сейчас кто-то один из них должен верить в удачный исход дела за них двоих.
- Я в безопасности, - усмехается Триш, берет сестру за руку и поднимает ее со стула, а затем опрокидывает на пол одним из недавно выученных приемов.
- Крав мага, - отвечает она в ответ на удивленный взгляд Джессики и протягивает руку, чтобы поднять сестру с пола.
- Итак, если ты собираешься выпить весь алкоголь в моем доме, то хотя бы делай это, закусывая, - Триш уносит в мусорку пустые коробки из-под пиццы, которую съели коллеги, и достает из холодильника кастрюлю с паэльей, которую готовила вчера. Она ставит кастрюлю на огонь, можно погреть и в микроволновке, но на огне пища прогреется равномерно и будет вкуснее, некоторые вещи требуют времени, результат можно достичь быстро, но если потерпеть и подождать, то можно получить больше. Жизнь учит нас ждать, и кажется, что сейчас им с Джессикой придется пройти этот урок, потому что до того момента, как они действительно смогут почувствовать себя в безопасности, еще очень долго.
- Доставай тарелки, я помою овощи для салата, а ты расскажи мне о Джерин Хоггарт, я о ней раньше не слышала.
Джессика рассказывает об одном из лучших (и сволочных) адвокатов города, они вместе готовят ужин, за которым потом проводят долгое время, выстраивая планы, обдумывая стратегию борьбы с Килгрейвом, и Триш хочется, чтобы этот вечер не заканчивался, потому что они вместе, они сестры, собравшиеся за ужином, и ей кажется, что им вместе любая беда по плечу.
Следующее утро приходит, и приносит с собой горечь разочарования от оставшегося во вчерашнем дне чувства счастья, которое удалось достичь и удалось испытать в дни невзгод.
