Сказать по правде, доктор Лектер – нынче доктор совсем иных искусств Роман Фелл, смотритель палаццо Каппони, - немного презирает творчество Вагнера. На его вкус, привычный к бесчисленным сложно структурным музыкальным вариациям, стремление Вагнера к эпическим полотнищам слишком явно отдает деревенской доморощенной психиатрией и шуточками про размеры полового члена. Казалось бы, не стоит квантифицировать, но среди бывших его пациентов Вагнеру стабильно отдавали предпочтение люди с проблемным эго. Вот Мейсон Верджер, например, пока у него еще были губы, при звуках «Лоэнгрина» кокетливо кривился и заявлял, что ему от этого хочется пойти войной на Польшу, но безусловно вдохновлялся.

В Италии, на родине оперы, «громыхающего немца» Вагнера принято ругать каждому первому, будь он знаток или профан, в жизни не дослушавший «Риголетто» до конца, однако театры продолжают ставить его в репертуар с завидным постоянством. Беспечное и очаровательное южное лицемерие. Справедливости ради, в противовес критикам-итальянцам, доктор Лектер и у Вагнера ценит кое-какие отдельные вещи – например, Liebestod Изольды, - однако в сравнительно недорогой и осовремененный Муниципальный театр Флоренции на «Летучего голландца» он идет вовсе не ради эстетического наслаждения.

Ради эстетического наслаждения он ездит в Ла Скала, посещает театры Пуччини и Верди, заходит в парфюмерный магазин премиум-класса и берет альбом в галереи, чтобы скопировать понравившиеся детали работ. А в этот сероватый зал, не отступив от традиционного смокинга, он идет за тем же, зачем на выставку средневековых пыточных орудий. Его забавляет смотреть на людей во всем уродстве их инстинктов. Конечно, в опере они проявляются гораздо рассредоточеннее, нежели у посетителей низменного зрелища - многие в зале просто впадут в тупое оцепенение еще до второго акта, а некоторые еще и задремлют, но среди остальных наверняка наберется с десяток уже мысленно идущих на Польшу потенциальных пациентов.

Для доктора Лектера, обосновавшегося в лучшей ложе и расслабленно держащего ладонь на немецкой партитуре, весь зал исполнен запахов, говорящих даже больше, чем лица и наряды. Унылые одеколоны мужчин, которые не слишком хотели приходить. Духи женщин, которые ждали выхода с нетерпением. Резкие и тяжелые туалетные воды, столь любимые местными жителями, лосьоны сухощавых ценительниц из северной Европы, чисто американские и чисто восточные ароматы. Ганнибал обегает глазами «американский сектор», но никто в нем не тянет на приехавших на континент охотников за головами. Одни энтузиасты «старушки Европы».

Оркестр играет прилично и не режет ухо - с этим здесь никогда не бывает проблем, в отличие от Мэриленда, где, если вы хотите услышать пристойное звучание, вам придется кого-нибудь убить. Настроение у доктора отличное: он слушает о море, буре и мучительном поиске смерти проклятым капитаном-скитальцем, смотрит на людей (удовольствие, которого он очень долго был лишен, и не может насытиться им уже второй год подряд), и предвкушает ночную работу над манускриптами в палаццо. Еще он лениво размышляет о том, что, может быть, стоит отправить в Балтиморскую филармонию письмо – поинтересоваться, нашли ли они наконец хорошего флейтиста. Первый акт подходит к концу, норвежец Даланд продает руку своей дочери за сокровища Голландца, оркестр низводит шторм к просвету, и в это время инстинкты доктора Лектера говорят ему, что на него смотрят. Необычный взгляд, не скрытный исподтишка, не свойственный представителям правопорядка, не любопытствующий, просто - знающий. Надо же, а он был более чем уверен, что не приводил сюда знакомых.

Чуть повернув голову, он встречается открытым теплым взглядом со смотрящей на него женщиной. Лицо кажется ему смутно знакомым. Учитывая, что его память на лица абсолютна, смутно знакомыми для него могут быть лишь те лица, что претерпевали значительные изменения за время расставания.

«Летучий Голландец» зловеще покидает бухту.

Отредактировано Hannibal Lecter (2019-03-12 17:12:31)

- Что ж, валторны вполне неплохи, - в глазах доктора Фелла сверкают весело ироничные красноватые искорки, и он гибко наклоняется, чтобы поцеловать женщине руку.

Бледная кожа, не привыкшая к естественным источникам света, изящная кисть, коротко остриженные овальные ногти без следов лака, характерная для скрипача разработанность пальцев. Так и есть: сквозь крем от загара и каплю духов Ив Сен Лоран на открытом запястье обонятельные рецепторы Ганнибала улавливают въевшийся запах канифоли для смычка, скорее всего, стандартной D’Addario.

С самого начала взгляд англичанки – вне всяких сомнений, англичанки, - сказал ему, что она не принадлежит ни к одной из трех докучающих ему вниманием категорий людей. Она не относится ни к международным правоохранительным органам, ни к «частным предпринимателям», ни к поклонникам маньяков – феномену, зародившемуся в конце двадцатого века. Что касается фотографий, которыми пестрит мировая сеть, призывающая любого зеваку узнать беглого пациента Балтиморской психиатрической лечебницы, то доктор Лектер принял против них элементарные меры предосторожности: несколько инъекций коллагена безо всякого хирургического вмешательства изменили его лицо не коренным, но вполне достаточным образом для того, чтобы не служить собственным плакатом. Чтобы узнать его, требуется определенный талант физиономиста. Он предполагает пациентку.

Распрямляясь после галантного прикосновения, он замечает на ее руке старый шрам, продольно уходящий под узкий черный рукав платья, и его вкупе с запахом канифоли и прямым светлым взглядом хватает, чтобы в одном из залов Дворца Памяти подсветились нужные экспонаты. Мисс Эвр Холмс в свои девять лет была скрипачом-виртуозом, а также отказывалась признавать концепт боли, не получив ему полного объяснения. Именно изучение восприятия боли - и длинный язык ее дядюшки, очередной чилтонообразной мартышки от психиатрии, - привели его тогда в Британию. В третий и последний сеанс они обсуждали полномочность наказания за неуважительное отношение к себе, и он вполне ее поддержал. Затем он вернулся в Америку, и уже там получил печальные новости: девочка погибла в охватившем клинику пожаре. На взгляд доктора Лектера, Эвр Холмс была слишком умной поджигательницей, чтобы сгореть самой, но у него было слишком много работы, чтобы лично проверять достоверность некролога. Ему, впрочем, нравилось думать, что Англия не лишилась ее живой фантазии в отношении игр.

Воистину Италия способна найти потерянное и даже воскресить мертвое. Обоюдная ирония ситуации доставляет Ганнибалу острое удовольствие. Зал потеющих начинающих Вагнеров мгновенно перестает его интересовать.

- Роман Фелл, к вашим услугам, - с улыбкой представляется он, учтиво наклонив голову. - Вы во Флоренции впервые? Уже заглядывали в храм Санта-Кроче? Флорентийцами предполагается, что там должен быть захоронен Данте, но саркофаг пуст. Маэстро не слишком торопится на родину, и кто может его винить после того, как родина с ним обошлась? Вы планируете остаться с Голландцем до конца, мисс?..