Консьержи в домах Дианы не любили его ни в пятидесятых, ни в шестидесятых, ни теперь. Во всех домах Дианы был мрамор в подъезде, ковровая дорожка и лифт-клетка с узорчатой решеткой - штука, в которую его не заманили бы никакими коврижками, стой она хоть в ночном клубе с прекрасной женщиной внутри. Дионис считал лифт символом приближающегося краха человечества. При богах они никогда не расплодились бы так, что им понадобилось строить высотные здания, нуждающиеся в лифтах. Им не требовалось бы сидеть друг у друга на головах.

Иногда собственные претензии к цивилизации, не меняющиеся от столетия к столетию, жутко ему наскучивали, и тогда у себя в голове он принимался спорить сам с собой, подражая голосам поклонников городов, Феба и Паллады. Заканчивалось все тем, что они говорили ему, что он грязное животное, он с этим покаянно соглашался и уезжал в Прованс смотреть, как молодые французы дразнят быков на арене. В долгих идеологических дискуссиях он не был силен, даже когда дискутировал с собственным воображением.

Итак, в шестом часу утра очередной консьерж, так и не осознавший, зачем он впустил этого оборванца, был в ярости от того килограмма прованской грязи, который его кроссовки, минуя лифт, оставляли на ковровой дорожке каждого этажа. Кроме грязи, оборванец располагал бархатной фиолетовой жилеткой, щепкой мирта в волосах, походным рюкзаком и ужом по имени Филоктет, обвившим его шею на манер бус. Помимо всего этого, у него имелся нарисованный талантливым наркоманом паспорт и совершенно настоящий билет, который ему купили за красивые глаза и несколько других частей тела. Со всем этим богатством он чувствовал себя ужасно захламленным и стиснутым социальными рамками, поэтому, естественно, был в стельку пьян и тащил полупустой рюкзак так, словно в нем лежал сизифов камень.

Все эти ухищрения были исключительно ради Дианы. Сам он пошел бы пешком и через пару месяцев неторопливой прогулки был бы на месте вместе со всеми, кто присоединился к нему по дороге. Но эта прекраснобедрая зануда каждый раз принималась втирать ему про то, что живет человеческой жизнью, и у нее есть работа, которую нельзя надолго бросать, и необходимо согласовывать отпуск, и... на этом месте он воздевал руки к небу и клялся ей Стиксом, что статуи никуда не уйдут, а копают археологи все равно не там, где надо. Когда ты бессмертен, жалеть для брата какие-то месяцы времени - это просто смешно, тем более теперь, когда год давно уже не значил обязательного пребывания в определенные недели в определенном священном месте. Он терпеть не мог, когда Диана мелочилась, предпочитая цивилизацию своей сути, но все же не старался оторвать ее у человечества в полной мере. Потому что, знаете, отрывать особо было некуда.

Короче говоря, он нашел в себе силы для компромисса: он не собирался тащить ее пешком через всю Малую Азию, но и возвращать "домой к десяти" не планировал. Если было на свете что-то отвратительнее лифтов, то это путешествия с заранее запланированной датой возвращения. Великие Мойры! От этого с ума можно сойти!

Время было раннее, торопиться пока было некуда, ноги держали плохо. Найдя нужную квартиру на пятом этаже, Дионис не стал в нее звонить, а просто прикорнул поперек порога, обнявшись с рюкзаком. Сон у него был крепкий, но он мог быть уверен, что не пропустит удар двери по ребрам.

Ему снились шестирукие индийские коллеги.

...У женщины, которая движением двери протерла его телом пол лестничной клетки, было всего две руки, и, проморгавшись, он ее узнал.

- Привет, сестрица, - поздоровался он, подняв ладонь. - Паспорт у тебя с собой? У нас скоро самолет, и это моя воля.

Отредактировано Dionysus (2018-10-18 11:53:04)

 - Летим на Гоа, - проследив взглядом линию запаха юбки, Дионис вместо одобрительного присвиста спросонья издал низкое урчание леопарда, обнаружившего, что на его дереве заначена неучтенная туша антилопы. Ничего, он чуть позже исправится и придумает комплимент поизысканнее - к счастью, хуже царя Соломона с его "волосы как выстриженные козы, шея как столп Давидов и сосцы, пасущиеся меж лилиями" уже не будет ничего. У-у, иудейская любовная лирика, не умеете - не беритесь. 

 - Там живут мои новые последователи, - объяснил он, вдумчиво и с расстановкой поднимаясь. Пол все еще плыл под ногами, но уже приятно, как палуба родного корабля, на котором разбойники опять везут тебя в рабство. Пригревшийся на шее уж, недовольный пробуждением, зашипел, и он шикнул на него в ответ. - Немного слишком сильно увлечены дыхательной гимнастикой и тантрическим сексом, но у каждого свои недостатки - главное, любят меня. Завтра в Анджуне будет вечеринка Полной Луны, соберутся со всего побережья, да еще из Америки с Европой должен приехать трейлерный город, если половина не поломалась, не добравшись до Дели. Мы должны успеть! Смотри, у меня есть паспорт и еще всякие бумажки...

Неким таинственным образом корочкой перед лицом Дианы он помахал уже тремя лестничными пролетами ниже. Еще пару минут болтовни о храмах Кхаджурахо спустя, - что думают о тамошней эротической скульптуре на Темискире, это ведь древнее мировое наследие, наверняка и на лесбийский остров привозили хотя бы изображения? - они очутились уже в подъезде, и, увлекая "мисс Принс" на улицу, Дионис помахал на прощанье заново впавшему в личностный кризис консьержу.

Преодолев первый рубеж и вдохнув уличный воздух, пропахший круассанами, но больше бензином, он приостановился и еще раз рассмотрел сестру в утреннем свете. За что он ее любил, так это за то, что в ее чертах оживали все богини, от улыбчивой легкой Ириды и темнокосой Гармонии, на удивление сердечной дочери Ареса с Афродитой, до длинноногой Артемиды с кошачьими мускулами. В некотором роде такая многогранность была признаком Пандоры, но в Диане на этот счет можно было не сомневаться. Сомневаться можно было только в количестве одежды на ней.

- Соскучился, - полупьяно улыбнулся он, сморщив нос от солнца; взяв ее за руку, поцеловал ей костяшки пальцев, потом быстро клюнул в волосы и свистнул, подзывая такси на манер конного экипажа.

Парижские таксисты по некоторым данным имели репутацию говнюков (Вакх не проверял), но на его свист машина подскочила, как будто ждала.

- Шарль-де-Голль, - повелел водителю оборванец, закидывая свой замызганный рюкзак на заднее сиденье. Глянув в зеркало, водитель собрался сказать что-то нелицеприятное, но, встретившись в стекле с зелеными глазами оборванца, как будто бы немножко подавился языком.

- Когда мне нравилась Франция, так это в Великую Революцию, - не испытывая особого удовольствия от еще одной железной банки, сообщил Дионис Диане. - А позавтракаем в самолете.

- Конечно же, она была дома! - Дионис расхохотался - и тут же сморщился, потому что смех отдался в слегка гудящей голове барабанами. - Ох, сестрица, не начинай эту песню, не гневи силы природы. Тебе как будто миллион лет, и ты возишь души по реке без выходных. А ведь ноги у тебя гораздо красивее, чем у Харона, и владыка Аид отнюдь не стоит над тобой с бизнес-планом перевозок на следующее тысячелетие! Ну откуда ты знаешь про своеобразность индийской еды, из ресторана индийской кухни? А в Индии с жаровни на берегу океана ты ее пробовала? То-то же!

И когда только человечество успело навесить ей столько предубеждений насчет инакомыслящих культур - в данном случае культуры хиппи, - и насчет естественного образа жизни? Он так и видел, что она собирается изречь что-нибудь про десять смен платьев и отсутствие в трейлере ванны - можно подумать, на Темискире было по двадцать видов вилок и гидромассажеры! Нет, еще немного в том же духе, и он просто ее покусает. И никто не скажет ему, что он грязное животное.

Впрочем, против угла Кувье и Сен-чего-то-там он протестовать не стал - пусть, время еще оставалось. Если уж ей так обязательно нужно есть...

Как и следовало ожидать, кафе на углу, примостившееся в историческом особняке восемнадцатого века, было из заведений со стульями с коваными ажурными спинками, белыми скатертями и очень маленькими белыми чашками, а также шахматным полом и бесконечной витриной выпечки. Запахи кофе, шоколада и горячего хлеба были донельзя продуманными. Ужу Филоктету такие места не нравились. На Диониса они тоже наводили уныние.

Филоктет и Дионис, в свою очередь, не нравились сотрудникам таких мест. Сначала. В итоге-то их все всегда учились любить.

- Ну возьми мне какой-нибудь там рогалик, - с тоской выдал Вакх, извлекая и вручая Диане жеваные бумажки франков, всегда без дела заваливающиеся у него в карманах. - И таксисту возьми, он достойный человек. Ca va, mademoiselle? - спросил он уже у женщины за прилавком.

Его улыбка, как обычно, производила эффект безотказного хмельного удара в голову, но внутренне он подумал, а не пора ли ему снова нажраться. Он был слишком трезв для этого города, и вдобавок ему предстояло девять часов провести в еще одной чертовой консервной банке, пусть эта и летела по воздуху. Это, конечно, добавляло ей большую долю пикантности.

- Кстати говоря, я еще никогда не летал на самолетах. Только на аэроплане, - уточнил он задумчиво. - Наверное, это ужасно интересно. Ну же, Диана, улыбнись мне! Тебе понравятся мои ребята, они проповедуют неприятие войны, и у них очень славная музыка. И я покажу тебе место, где посадил свою последнюю лозу, когда еще не был олимпийцем.