Поздние визиты не укладываются в общепринятые нормы этикета, на которые Джим клал часто и с размахом, а уж поздние визиты к нашему всему и вовсе попахивали очередной изощренной попыткой самоубийства. Стремясь к последнему всей душой, невесть почему избегал непосредственных стычек с Майкрофтом — возможно, не хотел торопить события; возможно, не хотел поторапливать Майкрофта или все же не особо торопился на тот свет сам, если случится внезапное и Холмс от наблюдения и вечной подстраховки перейдет уже к сути дела.
Впрочем, тем томительнее ожидание и громче финал. А слова не нужны.

Моран и Бэрримор неплохо поработали вместе, только у Мориарти нет необходимости устранять всех, кто имеет какое-либо отношение к делу — разве что к делам Шерлока. И старший Холмс имеет ко многим из них отношение самое что ни на есть… непосредственное. Джим почти нежным движением коснулся застежки, отстегивая ошейник от поводка.
Майкрофт не станет утомлять Джима, озвучивая очевидное:
«Я ждал вас, это государственное преступление, погибли люди, ему было восемь…» — скука! Но в конечном итоге все было не зря, более скучать не придется.

В свободной руке в последний раз крутанулся телефон — Джим всегда требовал внимания, требовал навязчиво, и раз желаемое достанется только так, нет смысла пренебрегать шансами и рисками. Не сводя с Холмса безотрывного улыбающегося взгляда, нажал кнопку вызова, не без удовольствия отмечая, что на сей раз Майкрофт не стал выключать звук на мобильном. Приятно, когда тебя действительно ждут — рыбки, они самые, следует почаще проверять свой аквариум, дабы под водной гладью не завелись пираньи. Мориарти лениво дернул кожаный ремешок намордника и вязкую тишину, нарушаемую тяжелой хриплой одышкой, вспорол резкий свист и цокот.

Отредактировано James Moriarty (2018-09-21 13:17:05)

Джим задумчиво уставился на скулящую тварь, после чего перевел улыбающийся взгляд на Майкрофта.
 — Шпага, мистер Холмс? — полностью игнорируя вопрос о животинке. Смешок, потерев колковатый подбородок, — …надо же, серьезно?
Зонт не то, чем кажется, хотя, на вкус Джима, Майкрофт слишком уж преувеличил свои размеры и значимость. Шпага! Самое время сказать, что укатились всем офисом.
В последний раз Джиму вызвали специалиста, но теперь он взрослый, а зверушки все так же беззащитны, ничем, впрочем, от людей не отличаясь. Словом, неравнодушен к ним с раннего детства. Все течет, изменяется, повторяется, и возвращаясь к истокам, Мориарти не думал, что это произойдет именно здесь. Жизнь еще способна его удивить, хоть и приходится снова и снова подталкивать обстоятельства. Джим многое бы отдал, чтобы оказаться на месте Майкрофта — ничего не контролировать и не многое понимать, хоть чуть-чуть поудивляться напоследок, потому что консультирующий преступник всегда понимает все даже слишком хорошо, со всей унылой и беспросветной ясностью.
Поскучнел, передернулся, несколько шагов в сторону графина с виски. Выпил, поморщился. Говорят, что истина в вине, но Джим знает, что это не так — она в старомодной беретте, притаившейся в кармане черного пальто.

 — Хорошо, что законом о защите прав животных занимаетесь не вы, иначе выйдет очень неудобно, — последний глоток и Мориарти передернул плечами; полууигривый тон перебил громкий выстрел, короткий скулеж и наступившая вязкая тишина.
Пальто устроилось на спинке кресла, сам Мориарти — в последнем напротив, изящным жестом оправив полувиндзорский узел на шее.
 — Что же вы натворили, Майкрофт, — укор в голосе, во взгляде, и ствол беретты, направленный на собеседника. — Несчастное животное. Теперь придется заводить новое.
Как ни крути, за прошедшие недели Мориарти даже успел к ней привязаться.
 — Что-нибудь скажете напоследок?

Если Холмс сейчас снимет шпагу и обнажит ствол (револьвер, подразумевается револьвер), Мориарти проспорил пол-империи и честь впридачу.
 — Почему сразу «Джим»? — вскинулся, дернулся. Польстило.
Задумчиво крутанул в пальцах беретту, оценивая перспективы. Здравый смысл победил: поднялся с места, огибая Майкрофта, прежде чем оказался у окна и отодвинул плотный край шторы. Под окнами полыхали останки автомобиля, а соседние дома так далеко, что едва ли взрыв способен нанести кому-либо ощутимый ущерб. Почему-то Джим ставил на то, что машина пуста, как головы подчиненных, а значит последнее слово откладывается, тем более хреновое «напоследок» выбрал визави. Стоит отдать должное чужой настойчивости — в какой бы заднице мира не поселился Майкрофт, верные друзья всегда найдут, где погостить.
 — Мистер Холмс, — вяло перекатил на языке жевательную пластинку, отворачиваясь от окна. Заулыбался, озвучивая очевидное. — Кажется, это к вам.

***

Оптимистично со стороны правительства полагать, что визит Джима в Шерринфорд поставит точку в одностороннем заигрывании с властями. Наивно думать, что оно вообще знает о той встрече — Холмс выдал это всем, кроме слов. Маленькая тайна на минусовом этаже, почти ужин на троих с вином и проектом под грифом «секретно» — о, Майкрофт знал, чем завлечь. «Редберд» существовал — Джим уверен в этом, вопрос в том, почему оный убрали из архивов, стоило Мориарти мельком ознакомиться с этим делом и почти деликатно, в его понимании, проявить интерес к эксперименту. Поманить конвертом и тотчас перекрыть кислород — лучшей приманки и не придумать. Все чаще возникала мысль, что «Редберд» — изящный маневр, призванный отвлечь от чего-то важного, действительно стоящего. Майкрофт слишком активно подкидывал Джиму сладкое, в попытках оттянуть время, и он не может не знать, что рано или поздно, перекусив выборами, иностранными инвесторами и поисками жемчужин, Мориарти непременно протянет ручонки к основному десерту, что столь тщательно охранялся от его внимания.
Спустя очень недолгое время подачки начинают раздражать — закономерно, естественно и скучно до тошноты.
Ну что ж, — Джим улыбнулся отражению удивительно неотразимого себя, — поиграем.
Отражение улыбнулось в ответ.

Учеными Мориарти интересовался в последнюю очередь, слишком жива была память о старых козлах, что ни один год действовали на нервы. Возможно, напрасно: баскервильские почтенные мужи оказались способны удивлять, а восьмидесятые ознаменовались торжеством науки и победой над ней этики и морали. Холдернесс родился, стало быть, в девятнадцатом веке, судя по отзывам, и жил в двадцать первом по тем же законам и нормам. Что Джим ненавидел искренне и беззаветно, так это узость и ограниченность мышления, посему можно сказать, новое дело стало чем-то личным. Будучи знатным, обеспеченным и отнюдь не обаяшкой столетия, следует осторожнее заводить себе наследников. Что может быть приятнее помощи молодому поколению? Множество вещей.
Хайдеггер был той самой немецкой крысой, что напрашивалась на опыты, но его страх перед некоторыми представителями братьев наших меньших в итоге испортил эксперимент. То, что старик откинется перед самым интересным моментом, стало неожиданностью, и тем более ожидаемым стал гнев гения консалтинга, обрушившийся на чужие головы, что не сообразили проверить Хайдеггера не только на вредные привычки или постыдные слабости. Донести до сведения Мориарти информацию о визите друга погибшего аж к Майкрофту впоследствии ума хватило. Холдернесс был обречен задолго до, и кто знает, какими инстинктами тот руководствовался, отправившись прямиком к Холмсу — предчувствие, подозрение, благоразумное недоверие к родному сыну. Папаша и стал тем самым удачным проектом, в который Джим и Ко вложили душу.

Мориарти не ставил целью скормить всю палату лордов новому любимцу, так получилось, — признаться, многие его не слушались, половину пришлось пристрелить, но в результате несколько идеально послушных не только дрессировщику, но и тому, кто ему платит, оказались на поле боя и в запасе. Контакт с невесть на что натасканными тварями — то еще удовольствие, которое Джим предпочел разделить. Знал по себе: перед тем, как беспрепятственно перегрызть глотку, следует побыть немного милым. Чуть позже вирус бешенства в крови не обнаружен, да и не бросаются собаки без стаи просто так, а чужой телефон, стоящий на беззвучном режиме, посреди ночи разразился навязчивым попсовым рингтоном.
Одинокая псинка, что взяли домой из жалости, прожила в нем меньше суток, прежде чем испарилась без следа, оставив дитя и добрых родителей на попечение патологоанатомов.
Человек, находящийся под окнами загородного дома, застыл, пережидая бойню.

Отредактировано James Moriarty (2018-10-15 22:34:47)

Не будучи причастным к тем, кто дает мечам живому оружию имена, над некоторыми любимцами Джим всерьез задумался. Будучи человеком бурной фантазии, неограниченной и больной, он не стал называть животное породой или аббревиатурой, сочтя известный код вместо клички пусть предсказуемым, но действенным выходом. Он мог взять любое случайное слово, памятуя о собственных непредсказуемости, непостоянстве и прочая, прочая, прочая, на чем подлавливали, но не ловили — неоднократно. Сейчас же предсказуемость — точный выстрел в голову, зная, что объект не попытается увернуться, рассчитывая, что Мориарти снова в последнюю минуту выкинет фокус и выстрелит в противоположном направлении. На другом конце тоннеля просвечивал вывод, столь очевидный, что Мориарти оставалось лишь дивиться, насколько оказался слеп, не замечая очевидное. Одно дело подтрунировать над Шерлоком, другое — пасть жертвой несообразительности самому.
Все же Майкрофт был очень умным мальчиком. Жертва — неправильное слово, оно не нравилось Джиму. Жертвы — те, у чьих трупов остался собачий ошейник с кличкой, как подсказка, претензия, назидание. Как маленькая, но глубоко личная обидка.
Жертва — тот, кому хватило ума не впутывать в эти убийства Шерлока, возведя их в степень государственной настолько_важности, что данное определение перестало быть красной тряпкой для детектива-любителя. Более того — ни одной, даже самой завалящей желтой статейки в прессе, лишь пара скучных некрологов, в которых отсутствовали члены семьи и любой намек на насильственную смерть.
Зато Майкрофт покинул Лондон на пару дней — взял билеты на рейс.
Джим знает: старшенький не летает авиакомпаниями, предпочитая частный транспорт.
В конечном итоге, это давало ответы на многие вопросы.

***

Джим отвернулся от окна, вернув взгляд единственному, кроме него самого, живому существу в этой комнате, невзначай отметив бледно-розовую отметину на щеке. Покачнулся на каблуках, заулыбался. И в противовес сказанному ранее:
 — Вы напрасно тратили время, мистер Холмс. Там вы ответов не найдете, одни только загадки. Так это что, прозвище? — звонко усмехнулся, безмятежно устраивая оружие в кармане брюк, теперь неприлично топорщится. Короткий взрыв фантазии или просветления. — Что-то… пиратское?
Бесшумно обогнул хозяина дома, возвращаясь к своему креслу. Резко поднял руку, перебирая пальцами воздухе, словно играя на невидимых струнах.
 — Мой друг, вы его, без сомнения, знаете, смог пролить свет на это запутанное дело.
Он сказал: Шерлок считает его своим усыпленным псом, и он никогда не врет Джиму. Если Шерлок так думает — это правда, другое дело, что беднягу могли дезинформировать еще в детстве, подобные паттерны могли сложиться только тогда. Единственный, кто был способен их создать или поддерживать — стоит перед Мориарти.
 — Шерлок вас никогда не простит, — неожиданно мягко, с отчетливо проступающим удовлетворением в тоне. — Я могу остановить это, — вялый взмах ладонью в сторону зашоренного окна, — а могу вдохновить на нечто большее. Тут мы похожи с вашим братом, Майкрофт, терпеть не могу неразгаданные загадки. Если бы мне подарили один шанс, всего один визит в то место, я бы дал слово, что ноги моей больше не будет на территории правительственных исследовательских объектов.
Пошлет Морана, не в первый раз.
 — И больше не появлюсь у вас в доме со стволом, так и быть.
Явно пересилив себя.

Отредактировано James Moriarty (2018-11-21 14:06:20)